– Если ментализм будет единственным выраженным талантом – не можем, но если будут другие – мы можем подготовить только по ним. Подобное разрешено уставом Академии.
– Санаду, – выдыхает Эзалон, – но это… это нечестно! Ей же всё равно придётся этому учиться, искать потом менталиста для тренировок, и это обойдётся очень дорого.
Он не горит желанием связываться с жителями непризнанных миров, но уж если те стали студентами – они студенты и имеют право на всё.
Санаду кривит губы. Эзалон продолжает увещевать:
– Разве тебе не интересен этот случай?
– Нет, – откровенно лжёт Санаду.
– Это твоя обязанность.
Санаду резко садится. Скулы его заостряются, обозначаются клыки, а глаза кажутся чернее.
– Она рыжая. Изящная, красивая девушка со спонтанным абсолютным щитом. Рыжая, – он резко поднимается. – Я не буду с ней заниматься. Ни индивидуально. Ни в группе. Ни за что!
Несколько мгновений Эзалон смотрит на него расширенными глазами. Затем опускает взгляд:
– Хорошо, мы что-нибудь придумаем, как-нибудь это решим…
Молчит ещё некоторое время, пока Санаду деланно перебирает листы, просматривая новые, три дня назад доставленные из типографии бланки, в которых Санаду и Эзалон числятся соректорами вместо ушедшего ректора Дегона.
«Надо было сделать очередной перерыв в преподавании», – запоздало думает Санаду, но контракт уже подписан.
Он оглядывается на диван: не получается у него в депрессии лежать.
Да и как лежать, если он до сих пор чувствует лёгкость Клеопатры на своих руках и тепло её кожи кончиками пальцев. Помнит, как менялся оттенок рыжих волос в зависимости от смены освещения.
Он подносит стул ближе к столу Эзалона и усаживается с бланками, телекинезом притягивает пачку чистых листов, чтобы заклинаниями скопировать бланки.
Эзалон исподволь на него поглядывает:
– Кстати, ты академический кристалл хорошо запечатал? Все защитные чары активировал?
– Разумеется!.. Как будто это поможет, если Валерия о нём вспомнит.
– Надеюсь, не вспомнит, – вздыхает Эзалон о недополученной выгоде и расходах на охрану. – Перепрятать бы кристалл. Закопать поглубже. Обезопасить.
– Не поможет, – Санаду пытается переключиться на разговор и дела Академии, выдворить ненужные мысли и ощущения из памяти. – Если желание очень сильное, ему ничто не помешает.
– О девушке ты, надеюсь, позаботился?
– Нет, бросил в зале инициации, – Санаду берётся за перо и, поймав недоуменный взгляд Эзалона, признаётся. – Целительнице показал и поручил Нике.
– Уверен, что это хорошая идея? – сомневается Эзалон: последнее время она постоянно витает в облаках и допускает ошибки, Эзалон бы ей ничего ответственного не поручил.
Санаду, как это с ним часто бывает, предпочитает понять вопрос неправильно:
– Ну, за Нику я спокоен: она морально подготовлена к жительницам Терры. Тоже рыжая. И Клеопатра обещала её не домогаться. А даже если начнёт, уверен – Ника отобьётся.
– Терра… Новая девушка с Терры?! – округляет глаза Эзалон.
– Да, была у нас девочка-белочка* с Терры, – Санаду тяжко вздыхает, – а теперь с Терры девочка с белочкой.
Поняв, что Санаду абсолютно серьёзен, Эзалон хватается сначала за голову, а затем за сердце.
***
Длинные-длинные рукава смирительной рубашки накручиваются вокруг меня, всё растут и растут – до бесконечности, превращая меня из приличной спеленованной психбольной в какой-то клубок.
Сразу понятно – сон. Да и в белой пустоте со мной висит Марк Аврелий в такой же смирительной рубашке. А на белок смирительные рубашки не надевают – я точно знаю.
Пора просыпаться.
Волевое усилие позволяет ощутить тело, окутанное чем-то мягким.
С ощущением тела возвращается способность им управлять.
Открываю глаза.
Ну что ж. Для комнаты моего общежития здесь неоправданно роскошно.
Для палаты государственной больницы – тем более.
Шёлковые красные обои, две кровати с бархатными балдахинами (на одной лежу я, на другой читает длинное письмо заплаканная бледнющая рыжая девушка в старомодном платье). И хотя интерьер оформлен в дворцовом стиле, комната невелика. Тут же расположен обеденный стол, зона для готовки возле окна. Золочёная софа втиснута чудом. Но в целом – стильно.
Так вот ты какой, магический мир!
А я связана по рукам и ногам.
Уж попала, так попала…
Переноска с Марком Аврелием – на стуле рядом. В темноте за решёткой посверкивают две пары глаз.