Пока сам пытался разобраться в раздираемых чувствах вожделения и стыда перед ушедшей Софией, девушка, совершенно никого не стесняясь, словно забыв, что находится в комнате не одна, стащила платье через голову, оставшись в одной прозрачной сорочке, схватила полотенце с таким же прозрачным, как сорочка, халатом, и со словами: «Я в душ», скрылась за нужной дверью, оставив меня с победившей вожделение и стыд похотью, которая была для меня открытием, потому что ни к кому, даже к Софии, я не испытывал этого чувства…
Захотелось закурить.
Пока я жил на Земле с Софией, пусть всего лишь пять счастливых месяцев, которые позволили моему разуму отдохнуть от вечного давления Первозданной Тьмы, находясь на планете Святого Духа в теле созданного Альриком двойника, радовался представленной возможности, раздумывая обо всем и не о чем конкретно.
Сейчас же мне необходимо было подумать очень даже конкретно, потому что, видимо, я перестарался загонять свою жертву в угол, не понятно как попав туда вместо нее. Наверное, я недооценил силы влечения.
«Черте что! Зачем только Вива вмешалась?! С другой попаданкой было бы намного проще! Лиза — жадная меркантильная охотница до денег, ей бы хватило замка и нарядов с драгоценностями… прожила бы в достатке свою земную жизнь и освободила бы меня от своего присутствия… с Ниной — все было мимо кассы!» — Сердце радостно подпрыгнуло, стоило задуматься о продолжительности жизни альфоны, и я заскрипел зубами, отгоняя теплоту, разливающуюся в сердце.
В ванной комнате зашумела вода, и внезапно я услышал:
— Снова замерло все до рассвета -
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.
Только слышно — на улице где-то
Одинокая бродит гармонь…
«Тоже мне — сирена!» — сердито поднялся с места, отмечая, как волоски на моих руках встали дыбом от глубокого низкого альта, даже не представляя, что Нина может петь именно таким голосом.
Непонятно откуда заиграла музыка, а потом раздался женский визг, и я на инстинктах бросился в ванную комнату, испугавшись, сам не знаю чего.
На краю ванны сидела Нина…
Я нервно сглотнул.
Девушка, видимо, готовилась к водным процедурам, наполняя ванну горячей душистой водой, практически голая, потому что нижнее белье, прикрытое полностью прозрачным кружевом до колен, которое назвать халатом язык не поворачивался, закинула ногу на ногу, соблазнительно оголяя бедра. Нина была чем-то шокирована, а на меня напал такой ступор, что я не мог вымолвить ни слова, чтобы спросить о причине ее испуга.
— Прикинь, — выдохнула девушка, — мой медальон, ну, который баян, может играть сам по себе! Смотри! — И альфона опять запела:
— Веет с поля ночная прохлада,
С яблонь цвет облетает густой…
Ты признайся — кого тебе надо,
Ты скажи, гармонист молодой.
Только после ее первого куплета, музыка опять несмело заиграла, словно боясь испугать хозяйку, как в первый раз, но Нина улыбнулась и, уже с музыкой, которая звучала красивыми переборами кнопочного инструмента, продолжила:
— Может статься, она — недалеко,
Да не знает — ее ли ты ждешь…
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ж ты девушкам спать не даешь?!
Попаданка на мою голову довольно взвизгнула, завертевшись на месте, отчего ее кошмарный халатик в очередной раз сбил душевный настрой, едва собранный по кусочкам от вида идеальной фигуры иномирянки.
— Круто, да? — Счастливый восторг, сияющий искорками в ее глазах, отмел подозрение в нарочном выборе песни, который могла с легкостью расцениваться, как намек, но это не о Нине. Ее душа была чиста, как снег, хоть и наивности совершенно не чувствовалось.
«Тебе нельзя влюбляться!» — жестко одернул себя, нахмурившись.
— Чего визжать, спрашивается? — недовольно буркнул я, отводя взгляд от греха подальше и кивнув в сторону ванны, — купайся, ванна уже набралась!
Руки дрожали от перевозбуждения, и захлопнуть дверь получилось со слишком громким звуком, отчего я раздраженно поморщился, злясь на самого себя.