Никогда не снимая медальон, боясь потерять инструмент, я и сегодня была в нем, даже не думая, что оживший артефакт, как и цветные водопады, может испытывать не только обиду на своего хозяина, но и тоску по любимому делу. Оказавшись рядом с заинтересовавшими меня своей формой и цветом инструментами, слушала, как разыгрываются пятеро магов-музыкантов, оставаясь при этом неприметной в толпе довольных зевак, пока мой медальон не заиграл громко и радостно, здорово украшая основной лейтмотив легкой ненавязчивой песенки сложными вариациями, придавая музыке, можно сказать, изысканность. Не знаю даже, кто испугался сильнее: я, зеваки или сами музыканты.
Сколько же интереса вызвал артефакт и инструмент в одном лице! Маги просили продемонстрировать баян, точнее его начальную форму, и я немного растерялась, пока не вспомнила, что маги Адрики — самые крутые, объяснив, что не умею преобразовывать предметы в первозданный вид, прося помощи у самих любопытных. В прошлый раз с этим помогал Архан, но видеть его так скоро мне не хотелось, несмотря на неожиданную радость, появившуюся, как только представила, что Темный вернется обратно прямо сейчас, стоит его позвать.
С трансфигурацией мы разобрались очень быстро, меня даже научили этому заклинанию, чтобы я не мучала больше никого, придавая баяну тот вид, который пожелаю без посторонней помощи. Это было круто! Архан опять оказался прав, когда намекал на мое образование именно рядом с сильными магами!
Главной в этом квинтете оказалась молодая девушка Лунара, лет семнадцати. Довольно симпатичная и приветливая, она была чем-то похожа на цыганку: темные глаза, смуглая кожа, жгуче-смоляной цвет волос — просто копия Есении из фильма с одноименным названием. Девушка была зажигалочкой, восторженной и шустрой — такой, каких я люблю, напоминая мне моих учениц из музыкального колледжа, по которым я, оказывается, соскучилась, поэтому к Есении сразу же почувствовала симпатию и тепло, хоть между нами и была небольшая разница в возрасте.
Сын старосты, которого отпустили, как только вопрос со снятием заклятия и сохранности радужных водопадов был улажен, похожий на своего отца, как две капли воды, светленький и ладненький, стоял рядом с ней, кидая на Лунару восторженные влюбленные взгляды. Сайман мне сразу же понравился, несмотря на недавний акт вандализм этим парнишкой, и я умилялась, наблюдая за робкими шагами молодых людей в сторону вечной любви, мысленно сокрушаясь, что Верховный Хранитель не видит, как надо добиваться своей возлюбленной.
«… хотя… о чем это я?!» — Одернула сама себя, недовольная, что мои мысли постоянно возвращаются к совсем недавно испарившемуся, вредному, наглому, надменному и настолько притяг… СТОП! Сколько можно!?!
Взяв пятирядный баян в руки, заиграла лезгинку, которую тут же подхватил местный барабанщик, привнося живость и задор в музыку. Было довольно забавно смотреть на реакцию людей, которые танцевали из шустрых танцев только торопливое хождение в парах, смахивающее на нашу средневековую аллеманду…ну, как нашу? Не нашу конкретно, если говорить о россиянах… хотя, в чужом мире, и Америка кажется нашей.
Мне не верили до последнего, что лезгинка — это танец одного из народов моей планеты, пока я не приняла жуткое для себя решение — доказать! Дело в том, что я ненавидела ритмику в частности и танцы в целом, предпочитая музыку исполнять на инструменте или голосом. У меня не было две левых ноги, просто не любила танцевать и все! Стоило только вспомнить, как меня постоянно подруги тянули на сельские дискотеки — вздрагиваю!
Короче — охоту отбили, да и подруг быстро не стало после моих частых отказов в «сопровождении» их персон, потому что мне некогда было, да и не досуг, ходить на это бредовое столпотворение, предпочитая сидеть дома с мамой и братом, занимаясь либо учебой, либо помогая брату учить уроки, когда мама уходила в ночь, работая, как проклятая, чтобы обеспечить нас с Никитосом всем необходимым. Соседские девчонки были обижены до глубины души, устраивая мне чуть ли не сцены ревности, что было смешно, но, тем не менее, БЫЛО. У кого есть надоедливые подруги — меня поймут.
Ассоциативный ряд негативных событий можно с легкостью проследить и понять мою нелюбовь к танцам и, соответственно, подругам. Однако упрямое сомнение, не сходившее с лиц компании собратьев по «оружию», разбудило мою гордыню, требуя доказать, что наш мир лучше этого, хоть и магического, поэтому я повесила обратно на шею маленький баян, который преобразовала в медальон, уговаривая свой дорогой инструмент не подвести, и играть лезгинку самому, пока вспоминала жуткие, но качественные уроки ритмики, сдав предмет на отлично, вопреки своему желанию танцевать, желая получить красный диплом.