«Ой, бедовая ты девка. Ляг на мешок в углу и спи. Начинают тормошить, кашляй. Ежели не сгубила никого, дотошно проверять не станут,» — сказала женщина, и я переместилась в конец повозки, накрываясь мешком, чтобы только платок торчал.
Я слышала, как кто-то подъехал к повозке и вздрогнула, узнав голос Даррена среди всадников. Нет, нельзя себя выдать. Похоже, мне повезло, и отдав приказы проверить повозки, принц быстро ускакал дальше, так как его голоса больше не было слышно.
К нам подъехал кто-то из стражей и начал допрашивать Нарифу, описывая мою внешность так, что я бы сама себя не узнала.
Со слов стражника, я оказалась рослой и фигуристой — почти толстой. Вот прямо так и сказал, было обидно, но мне же на руку. Дополнило описание то, что сбежала я полураздетой и выставляя на показ все свои прелести. Как он объяснил, в борделе девки одеваются приличнее.
Мою речь описали как: «не местная, с попытками подражать аристократам.»
В целом, не знаю, кто согласовывал описание, по которому меня будут искать, но желания возвращаться у меня не появилось. Понимая, что не сам стражник придумал такое «точное» описание, я еще раз убедилась в правильности своего поступка.
На вопрос Нарифы, кого же они так ищут, ответили, что девку из особняка принца, которая коня украла. Нарифа уже почти избавилась от мужчины, но тут подъехал второй, и ему показалось, что я странно сплю.
«Проверь ту, что под мешком, уж больно тихая,» — сказал мужчина басом, и я похолодела.
«Да оставьте ее, она плохая совсем вот везем к родителям простится, хоть бы дотянула. Хворь какая то редкая, как бы не подцепили» — сказала Нарифа стражнику который потянул ко мне руки.
А я истошно закашляла изображая приступ астмы, потянула руку к стражу и захрипела: «Воды».
«Оставь ее, видно же доходяга, правда, еще подцепим чего, поехали дальше, нет ее тут. Наверняка коня продала и смылась уже. До утра пошумят с герцогом, да и успокоятся. Прикажи послать людей на ближние постоялые дворы, там конь найдется скорее всего,» — сказал стражник и отъехал подальше.
Второй что-то пробурчал себе под нос, и я услышала, как они уехали.
«Спасибо,» — прошептала я Нарифе, приоткрывая свое укрытие, и женщина кивнула.
Снова укрывшись с головой, на всякий случай, я действительно провалилась в сон. Мерное покачивание телеги успокаивало и убаюкивало одновременно.
* * *
До обеда я проспала в медленно трясущейся телеге, а после мерное покачивание перешло в активное подпрыгивание. Действительно, телега поехала быстрее по каменной дороге, но вот тряслась так, что зубы можно было растерять.
Я дала Нарифе еще одну монету, и мне выделили юбку и теплый жакет под плащ. На постоялом дворе мы собрали сумку с вяленым мясом, какими-то лепешками и баклажку из кожи для воды. В целом по виду я уже ничем не отличалась от местных — так же одета и такая же замученная и бледная.
Ехали мы еще почти сутки, и к вечеру свернули с дороги. Нарифа с мужем ехали к своим родственникам на постой, а я напросилась с ними.
Небольшой поселок, по словам Нарифы, выживал за счет свернувших с дороги повозок. Сюда редко наведывались чужаки, а до ближайшего крупного селения было полдня пути. Маленькие деревянные домики смотрелись аккуратно и приветливо, а каменная дорога, которая тянулась вдоль поселка, радовала отсутствием болота.
Я была удивлена, когда меня пригласили в дом к родственникам Нарифы. Оказалось, комнат много, и большинство пустуют. Хозяйничал в доме взрослый мужчина и его пожилая мать, а также маленькая девочка, чуть старше, чем дети Нарифы.
Сидя за столом с этими людьми, я наблюдала, как они радушно общаются и смеются. Не соблюдая никаких правил этикета и не имея огромного богатства, они выглядели абсолютно счастливыми и не обозленными на жизнь и людей.
Парадокс, бедные почти ничего не имеющие люди оказались более культурными и радушными, чем аристократы, у которых все в избытке.
Мне выделили маленькую комнату с лежанкой и прохудившимся одеялом, но и от такой доброты стало теплее на душе.
Утром Нарифа засобиралась в дорогу, а меня на разговор вызвал хозяин дома.
Кристиан оказался вдовцом, и когда женщина рассказала ему мою легенду, предложил остаться у них, пока не придумаю, куда ехать дальше. Я сообщила мужчине, что остаться надолго не планирую, надеясь, что через несколько недель смогу отправиться домой в северное королевство.
Хозяин слушал меня внимательно и хмурился.
«Что-то не клеится твой рассказ, девонька, но мне свободные руки не помешают. Если поможешь по хозяйству и приглядишь за Ноной, то оставайся. Но коль заявятся сюда стражи, то изволь, но рисковать семьей я не стану,» — сказал мужчина, и на этом мы с ним договорились.
Так и осталась я в доме с Кристианом, его дочкой и пожилой мамой. Работа по дому оказалась вполне посильной — помочь приготовить и за ребенком присмотреть. Первые несколько дней вставать на рассвете было сложно, потом я привыкла. Кристиан проводил меня к ручью недалеко от дома, возле которого был теплый источник, там они купались раз в несколько дней. Одежду выделили из гардероба покойной супруги хозяина, и она пришлась мне почти в пору.
Несколько раз я хотела связаться с Дарреном и сообщить, что все в порядке, но опасаясь, что он увезет меня в поместье, не стала рисковать.
Как ни странно, вел себя одинокий хозяин вполне учтиво и вежливо. Первое время я опасалась, что он будет что-то требовать или приставать, но похоже, что как женщина я его не интересовала. Вручив мне заботу о девочке и пожилой даме, он был вполне доволен.
Через неделю размеренной жизни впечатления от пакостей и гадостей королевского особняка притупились, и искупавшись в ручье, я все же коснулась амулета.
«У меня все в порядке, Рен. Если портал готов, свяжись со мной. Оставь записку с местом и временем на постоялом дворе втором от поместья в направлении северных земель по торговому пути. Я сама найду способ добраться. И захвати мои вещи к порталу. Записку заберут в конце следующей недели, рассчитай время. Запомни, Рен, от поместья второй постоялый двор на торговом пути в направлении северных земель, в конце недели,» — я отпустила амулет и направилась к хижине.
* * *
Вторая неделя началась, как и первая. Вчера Кристиан вернулся с постоялого двора с гостинцами для Ноны, и мы рассматривали обновки для девочки — рюши, ленточки и разные безделушки, которые приводили ее в полный восторг. После ужина Нона устроила целое представление, демонстрируя подарки, а мы с самым серьезным видом восхищались и умилялись маленькой моднице.
Вечером Кристиан зачем-то снова позвал меня на разговор на крыльцо.
«Вы прогоняете меня?» — спросила я, глядя на хмурого и серьезного мужчину, который достал из портсигара папиросу и закурил.
«Курить будешь?» — протянул он мне одну.
«Нет, спасибо. Я бросила, не хочу начинать,» — сказала я на автомате и прикрыла рот рукой. Проболталась.
«Где, говоришь, живут твои родители в северных землях? Я раньше там торговал, хорошо успел их изучить,» — спросил он, делая вид, что не заметил моей оговорки.
«Я не говорила, а это важно?» — сказала, наблюдая, как он уверенно потягивает траву, которую они пихали вместо табака.
«Сигары получше будут, но табак тут не растет. Климат слишком суровый,» — заметил мой взгляд Кристиан и ответил на вопрос, который я не задавала.
«Тут вообще мало что растет,» — ответила я.
«Это точно. Может, все-таки, скажешь свое настоящее имя, а то скоро снова сбежишь. Я даже дочке не смогу рассказать, как зовут иномирянку, которая ее нянчила. Не каждому такое счастье выпадает,» — спокойно проговорил мужчина, туша сигарету.