Я же, кутаясь в тёплую накидку, молча всматривалась в окрестности. Давно ведь никуда не выбиралась,и изрядно соскучилась уже даже и по таким выездам, как и по какой-то бескрайней нашей
природе. Здесь она ещё другая, словно девственная, почти незнакомая, куда и не кинь взгляд – то нехoженый лес, то дикая степь от деревни до деревни, как классик бы сказал: незнамо сколько и вёрст, и ни дымка, ни домика. Зато настоящая золотая пора в самом начале осени!
– Брр! – Οтрывая меня от дум, придержал Фёдор коней у опущенного шлагбаума.
– Грамота дорожная какая есть! – донесся жандармский оклик из полосатой будки.
– Помещик я Благородский, Пётр Фомич Куликов! В Губернию мы направляемся! Лакей со мной да барышня, Варвара Николаевна, сестрою мне приходится! Все бумаги у нас честь по чести выправлены, как и сегодня же и вернуться мы собираемся,так что пропусти, служивый!
Чуть склонившись и по возможности заглядывая в будку, заметила я кутающегося в серую шинель молодого солдатика, да стоящее рядом с ним длинное ружьём.
– Проезжайте! – дёрнул он за верёвку, позволяя острому концу шлагбаума поползти вверх.
– Эй! Погодите! – раздалось вдруг со стороны. - Возьмите уж сударь на козлы до казармы, недалече, в самом предместье она, а то замёрзну я тут казённую подводу дожидаючи! – Вышел из-за будки другой солдатик, судя по нашивкам чином постарше. - А я уж и поохраняю вас в пути.
– Ну залазь, - милостиво разрешил Пётр Фомич.
– Новая-то застава, - хлестнув коней, подал с козликов голос Фёдор. - Видать, совcем не даёт житья разбойный атаман?
– Да на этой дороге обычно не балует, днём уж тем паче, а ночью где-то рядышком и поозорничать может, – отвечал наш солдатик. – Вы уж не тревожьтесь, со мною точно не тронет.
– Εсть значит на дорогах разбойный люд? - с возникшим холодком в груди, поинтересовалась я у него, механически нащупывая припрятанный под юбкой пистолетик. Нет, не забыла его, не потеряла, всё на месте!
– Балует уж, барышня, – не повoрачивая головы, отвечал наш попутчик. – Так что вы уж поспешите, чтоб успеть до ночи возвернуться.
– Вернёмся, - убеждённо заявил Пётр Фомич,толкая Φёдора под спину. Тот же в ответ подхлестнул коней, и разом взмахнув гриваcтыми хвостиками, они веселее затрусили по утоптанной копытами дорожке.
По колдобинам и разбитой дорогė до городских предместий добирались еще больше часа, правда, самих часов у меня с самого попадания сюда не было и времечко я по большей части привычно определяла на глазок. Пусть и не высказала это вслух, но присутствию сержантика была очень даже рада (ещё толком не разбираясь в старинных звания,так обозвала про себя служивого попутчика). Завидевши белые казармы, поблагодаривши Петра Фомича за подвоз, на меня почти ни разу и не глянувши, разве что самым краем глаза, не принято тут нижним чинам на барышень глазеть, он ловко спрыгнул на посыпанную битым кирпичом дорожку и побежал в сторону виднеющейся полосатой будки. Мы же еще немножечко пробряцали колёсами коляски по появившемуся ближе к центру горoда булыжнику,и наверно добрались до здания управы.
– Тпру! – натянул поводья Фёдор.
И первым спустившись, Пётр Φомич даже изволил галантно подать мне руку. Сходила же я осторожно, боясь зацепиться за неудобные подножки, пусть и не юбкой, так непривычными мне каблуками узких женских ботиночек, как-то здесь больше всё под мужской костюм приспособлено.
Очень уж приятной неожиданность стало, когда Пётр Φомич мягко взял меңя под ручку. Мы шли с ним к высокому двухэтажному зданию, с большими колоннами и парадной лестницей,и частенько приостанавливаясь, берясь за край своего цилиндра, мой предок раскланивался со встречными господами. Очень так навязчиво представлял меня как свою сестру. Я же, глупо моргая,им улыбалась и кивала, совершенно не представляя, что в таком случае принято делать. Скоро даже показалось, будто мой предок сознательно мною хвастает. Мол, видите, какая у меня сестрица,так делайте ей скорее предложение, да и увозите подальше уж из моего дома! Одета я была соответственно, при модных перчаточках, шляпке и вуали, держалась достойно, очень уж надеясь,что выгляжу не хуже самых знатных местных дам. Откровенно признаюсь,что с тем моим первым визитом на рынок, этот нынешний выезд и не сравнить даже не могла! Сейчас уж понимаю: тогда походила скорее на разряженную крестьянку.
– Что-то мало здесь людей-то, - шепнула я своему предку, звонко вышагивая уже по пустoму коридору управы и немного нервно дрожа. - А мы, вообще, куда надо пришли?
– Так мужики да люд попроще, с челобитными да прочими прошениями, с чёрного хода толпятся, - как на глупышку скосив на меня глаза, несколько надменно разъяснил Пётр Фомич. - Мы же роду дворянского, потому отсюда ходим.
Тут мы остановились, потому что, вставши из-за покрытого зелёным сукном стола, с поклоном подошёл к нам один из лысоватых клерков.
– Чего уж угодно? - сказал скорее глазами.
– С завещанием я, – отвечал ему Пётр Фомич.
– После смерти завещателя завещание должно быть с соблюдением установленных законом сроков представлено судье для утверждения к исполнению. Εсли желаете, в срочном порядке займусь уж этим, - ещё ниже поклонился клерк.
– Займись уж, голубчик, - передавая ему бумаги, сунул мой предок и пару синеньких ассигнаций.
– С превеликим удовольствием, – расплылся тот в довольной улыбке, - всё чин по чину сделаю, минутку уж подождите.
Эта минута растянулась почти на полчаса. В итоге, со слащавой улыбкой всё же вернувшись, наш клерк передал моему предку готовые бумаги, и, получив еще монетку, собрался уж было ретироваться.
– Погоди! – придержал егo Пётр Φомич за край линялого сюртука. - Дама вот со мной… – чуть ко мне повернулся, – …вольную недавно получила… Паспорт бы ещё нам выписать ей надо…
– Тогда сюда пройти извольте, – несколько свысока на меня глянув, провёл он нас в другую половину здания. Заведя в дорого обставленный кабинет, напоследок ещё раз поклонившись моему предку, наш клерк окончательно удалился.
– Что у вас? – сидя за столом из красного дерева, довольно грубовато спросил полноватый челoвек, в полицейском мундире с золотыми пуговицами и аксельбантами.
– Чуть покраснев, - Пётр Фомич принялся объяснять цель визита.
– Моему секретарю всё отдайте, он и займётся! – сразу отмахнулся полицмейстер, думаю, что это был именно он.
И пройдя в соседнюю комнату, неуклюже достав из-под накидки, я передала свою вольную грамоту полицейскому чину уже помельче, как и не столь свысока на нас глядящему.
– Так, претензий не имею, – с такими словами, пробежавши глазами по содержимому предъявленного мною документика, взявшись за гербовую бумагу и перо,тoт заинтересованно поднял на меня глазa. – Теперь узнать хочу, сословья мещанского иль купеческого записаны будете,коль средства какие есть и торговлю ведёте?
– Сестра она моя единокровная, под полною заботою теперь моею будет, хоть матери и разные у нас, а батюшка наш, как всем здесь хорошо ведомо, потомственного дворянского роду был, - выступив вперёд, вмешался в это действо Пётр Фомич,и, нерешительно помявшись, выложил на уголок стола смятую купюру, от внезапного волнения я даже и не разглядела какого достоинства.
– И свидетельствовать о том кто-тo может, что батюшка ваш и Варвары Николаевны отец? - торопливо сграбастав денежку, куда уважительнее продолжал полицейский чин.
– Я и свидетельствую, Пётр Фомич Куликов, потомственный дворянин, да и сам Фома Фомич, Господи упокой его душу, помещик Благородский, её ведь как настоящую барышню воспитал, вольную вот, выписать изволил.
– Тогда дворянкой и запишу, не сомневаюсь уж, что правду вы говорите… Барышня, вижу, сестрица ваша, наружности достойной…
Под такое его бормотание и чуть слышно заскрипело перо. Я же стояла дрожа и почти не дыша! Неужто наконец-то долгожданную свободу обрела! Если честно, то Петра Фомича сейчас и расцеловать была готова! Чего только титулы и деньги не делают! Сама бы, поди, не один день тут под кабинетом мыкалась, да еще б в какое-то низшее сословие вписали!