Я забираюсь в повозку. Парнишка подаёт мне предплечье, помогая устроиться удобнее. За рикшами подобного не водилось. Наверное, господа считают ниже своего достоинства принимать помощь от них.
Дорога занимает меньше получаса. Рикши сворачивают на улицу, застроенную двухэтажными деревянными домами, и останавливаются перед одним из них. Фасад ничем не украшен, голая стена, квадратные проёмы окон и козырёк плоской крыши.
– Господин, мы три дня назад переехали, ещё порядок не навели, не обижайтесь, пожалуйста.
Занятно…
Я вхожу и спрашиваю довольно громко, чтобы вопрос услышал не только парнишка:
– Прибыли за несколько дней хватило на покупку большого дома?
Мой расчёт оправдывается. Господин Пландик лично выбегает в холл, одаривает меня едва ли не влюблённым взглядом, но предположение торопливо опровергает:
– Что вы, юный господин! Я копил три года, и даже в долг взял.
– Я полагал, сейчас такое время, что нужно вкладываться в дело, а не в дом.
– Юный господин, не беспокойтесь. Хотите взглянуть на книги учёта прямо сейчас? Скажите, вы ведь с новыми рисунками? Вы не поверите, но альбом покупают даже те, кто обычно к смелым альбомам равнодушен. О вас говорят.
Мало Странник засветился, теперь ещё и Художник прославился. Да и Нишаль свою порцию внимания отхватила. Система, почему у меня не получается жить спокойно?
– Показывайте книги, господин Пландик. И на свою долю я тоже с удовольствием посмотрю.
– Юный господин, вы останетесь у нас на ужин?
Я отрицательно качаю головой. Возможно, мне хотелось бы, но у меня ещё прорва дел. Вещи надо пристроить в гостиницу. Снять номер на неделю или сразу на месяц, с запасом? А вот задержаться в номере не получится – до рассвета я должна вернуться в храм. Я почти неосознанно поднимаю руку и провожу по лицу – лосьон за шесть карат сотворил чудо, моей новой бархатной коже даже младенец позавидует.
Глава 10
Торговец со всеми почестями провожает меня в кабинет, предлагает удобное кресло у стола, а сам садится во главе. Я про себя хмыкаю, невольно сравнивая торговца с министром, лорд Ливей вёл себя куда почтительнее, впрочем, он кланялся магу. Я открываю учётную книгу и сосредотачиваюсь на цифрах. Почерк у торговца убористый, буковка к буковке, каждая выписана тщательно, читать приятно, будто печатный текст, а не рукописный. Я бы, пожалуй, так не смогла. Записи радуют аккуратностью и расстраивают бессистемностью, статьи расхода перемежаются статьями дохода. Видно, что мы в прибыли, и что денежки стекаются в наши карманы, но… Я достаю чистый лист бумаги. Эх, мне бы сюда моего управляющего из прошлой жизни, идеально вёл дела.
«Партия №1» – пишу я. – «Тираж 500 экземпляров». Делю лист пополам, слева будут расходы, а справа, соответственно, доходы. Теперь в «расходах» подраздел «производство».
– Уважаемый, в таком виде отчётность гораздо понятнее, не находите?
– Так никто не делает, – слегка теряется он, но лист придвигает ближе и смотрит с интересом.
– Смелые альбомы тоже никто раньше не рисовал. Тоже не станете?
– Юный господин, в вашем способе записей что-то есть… Если вести такой учёт для лавки или дома…
– Попробуйте, вдруг понравится?
Пока суммы небольшие, посчитать в уме не составляет труда. Ошибок я не нахожу, что, впрочем, не означает, что их нет. Выжду ещё пару партий, и спрошу торговца в лоб. Пусть врёт сколько угодно, правду мне скажет его аура.
– Неплохо. Господин Пландик, вы бы до дома удовольствий прогулялись?
– Что?! Юный господин, не совсем вас понимаю. Я женат.
– Да я разве против? Я же вам прогуляться не к девочкам предлагаю, а к управляющим. Если в альбоме появится портрет не вымышленной, а реальной развратницы, разве она не станет популярной? За популярность нужно платить, ага?
– Юный господин, да вы! Я иду немедленно!
Пфф!
– Вы же женаты, господин Пландик. Уж потерпите до завтрашнего дня, сейчас управляющим не до вас. Кстати, возможно вы договоритесь с одним, и мы выпустим альбом, посвящённый одной единственной особе.
– Я понял.
– Вот и славно. Я вас навещу.
– Вы не останетесь, господин благодетель?
Торговец выглядит искренне опечаленным.
– В другой раз, – обещаю я.
Господин Пландик не настаивает, провожает меня к выходу. У двери он всё же пытается возразить, что уже поздно, но я не слушаю. Подумаешь, поздно. Пусть ночь меня боится. Дверь захлопывается, я слышу тяжёлый ход ключа в замке. Вечер обнимает сырой прохладой. На улице сумрачно и… безлюдно. В доме напротив окна закрыты глухими ставнями. Я оборачиваюсь – в доме торговца окна тоже успели закрыть.