Рыкнув, он садится на постели, при этом умудрившись не задеть меня крылом, продолжает прикрывать им, пусть не так плотно, как до этого. Драконья нежность немного смягчает для меня и его рык, и явно ощутимую ярость.
Мысли роятся в голове, мешая обдумывать друг друга. Рассеянно смотрю насветло-жёлтую стену палаты. Что делать? Я же чувствую, что ссора Арендара и Элоранарра — это неправильно. И я не могу не спросить:
— Он поправится?
— Не знаю, — огрызается Арендар, выше приподнимает крыло и опять нас с Пушинкой им накрывает, на этот раз плотно.
Ощупью нахожу его горячие пальцы и сжимаю, а внутри всё разрывается, с губ так и рвётся «Я люблю тебя», но произносить это страшно, будто сама фраза ещё сильнее привяжет к Арендару, даст ему ещё большую власть надо мной, как было с родителями: «Ты нас любишь?» — «Да». — «Тогда не огорчай нас, сделай так, как мы сказали, мы знаем, что для тебя лучше».
Дверь открывается, остановившийся в проёме Фабиус серой кожей и серой одеждой почти сливается с полумраком коридора, только красные глаза выделяются.
— Он здесь. — После столь «понятного» заявления Фабиус закрывает дверь.
Морщась, Арендар втягивает крылья в прорези на рубашке. Пушинка, успевшая лапкой погладить кончик крыла, вздыхает.
— Кто он? — перехватываю запястье Арендара. От догадки пробирает мандраж. — Неужели император?
— Нет. — Встав с кровати, Арендар забирает с кресла расшитый золотом бархатный сюртук. — Лера, о происшествии знаем только ты, я, Лин и Халэнн, для всех остальных старший принц рода Аран слёг из-за раны при прорыве массового щита культа Бездны. Никто не должен знать о драке.
Он не называет Элоранарра по имени… всё очень плохо.
— Элоранарр, Элоран, Элор — вот он кто, а не старший принц рода Аран, — цежу я. — Он не перестал быть твоим братом.
— Он стал моим врагом, — Арендар застёгивает сюртук. — И это не обсуждается.
— Поэтому вы не рассказываете отцу? — Приподнимаюсь на постели. — Молчите, чтобы без помех копить злобу и ссориться?
— Мы не настолько мелочны, причина в другом. — Арендар направляется к двери. — Оставайся тут. — Коснувшись дверной ручки, глухо добавляет: — Просто имей в виду, что наши традиции в отношении избранных крайне жестоки. Если отец узнает, что его старший сын пытался отнять избранную будущего и последнего наследника рода, он сам его убьёт.
— Я ещё не твоя избранная.
Полуобернувшись, Арендар неожиданно улыбается:
— До этого осталось не так много времени.
— Но и не так мало.
— Совсем немного, Лера, в сравнении с годом после предыдущего отбора осталось всего ничего. — Он открывает дверь.
— А ты куда? — Подскочив с кровати, расправляю подол защитного костюма, но тот слишком длинный, приходится его подхватить. — Кто пришёл?
Закрыв дверь, Арендар просит:
— Лера, пожалуйста, побудь здесь, мне надо обсудить важные вопросы, касающиеся нашей безопасности, поэтому…
Мы с Пушинкой фыркаем одновременно. Она резво подходит ко мне и раздувается:
— Уа-еас.
— Нашей? — Ладонью постукиваю себя по груди. — Моей в том числе?
Выражение лица Арендара принимает страдальческое выражение. Он прижимается лбом к двери и устало просит:
— Лера, пожалуйста, побудь здесь, пока я закончу с делами. Я смогу тебя защитить, обещаю. А ты отдохни.
— У нас не так много вариантов, — отзываюсь я. — Либо ты меня с собой не берёшь, я люто обижаюсь и с тобой не разговариваю. Либо мы сейчас очень долго спорим, но в итоге ты меня с собой берёшь. Либо мы не тратим время, ты меня сразу с собой берёшь, а потом… мы… побудем вместе. Романтика там, поцелуи, нежности…
Полуобернувшись, Арендар искоса на меня смотрит, и моё лицо заливает горячим румянцем.
Для лабораторий Линарэна к дворцу пристроили отдельное полуподвальное крыло. Система его перегородок рассчитана таким образом, чтобы они не просто разделяли пространство, но в случае опасных экспериментов стали дополнительной защитой от магического излучения, ядовитых газов и взрывных волн. Поэтому коридоры здесь больше напоминают лабиринты, а так как большинство слуг Линарэна не нуждаются в хорошем освещении, то лабиринты тёмные и жутковатые, со всех сторон доносится цокот механических ног, пощёлкивания, гудение и урчание. В больничном отделении было тише и светлее.
Арендар благоразумно соблазнился третьим вариантом, поэтому мы идём, сплетя наши пальцы, и даже глупый вид моей хламиды не слишком смущает.
Сзади цокает коготками Пушинка.
— Спасибо, что принёс её, — запоздало благодарю я.