Земле, на которой больше нет моей единственной.
Моей истинной.
Моей Арианы.
В отчаянии скребу когтями землю.
Огонь вырывается из пасти, стекает по крыльям и накрывает испепеляющим пламенем.
И я хочу сгореть в нем, чтобы не чувствовать этой боли.
Я прошу об этом Творцов.
И получаю ответ.
Пи-пи-пи…
Какой противный звук, словно кто-то совсем рядом мучает комара.
Хотя, откуда в Академии комары?
Впрочем, почему нет? То, что я их не видела, еще не означает, что их тут нет.
С трудом поднимаю отяжелевшие веки.
Окружающая картинка расплывается, но знакомых очертаний я не угадываю.
Странное какое-то место.
Где я?
Лежу в незнакомой комнате. По правую и левую руку — стены — выкрашены светлой краской, белый потолок. Напротив — прозрачная стена из стекла, посередине — приоткрытая дверь.
И запах. Такой противный и знакомый одновременно.
Точно — больница!
К тому же не целительский корпус миссис Тиж, а именно что настоящая больница.
Точнее, реанимация. Потому что вся рука опутана проводками, идущими к монитору — от них и идет звук.
Резко сажусь на кровати, в голове стучит один вопрос.
Кто я?
Ариана… Ира…
Твою ж налево!
Проводки отскакивают от меня из-за резкого подъема, голова кружится и в глазах темнеет.
Пищащий звук перерастает в оглушающе противный и вдруг в комнату вваливаются люди в белых халатах: сначала женщина, потом и мужчина.
— Доктор, она пришла в себя! — по голосу медсестры явно слышно, в каком она шоке.
Знали бы они, в каком я.
Вокруг моей койки разворачивается суета, меня осматривают, сверяют какие-то показания.
А у меня в голове каша. Все переплелось. Тот мир, и этот. Хотя, как теперь понять?
— Помнишь, как тебя зовут? Как здесь оказалась? — в ответ лишь хлопаю глазами. Что сказать? Сама не знаю.
Спустя некоторое время суета сворачивается, а я, видимо под действием лекарств, засыпаю.
Несколько дней так и проходит, пока я не начинаю чувствовать себя лучше. Могу говорить, отвечать на какие-то вопросы.
Что ж, я снова Ира.
Хотя с каждым днём уверенность, что я была в Шаайриссии, меркнет.
Реальность — вот она, здесь и сейчас. В шуме ветра за окном, срывающим пожелтевшие листья с деревьев, в барабанящих каплях дождя. На улице господствует осень. А у меня в душе — зима.
Ощущение, что все мои чувства застывают.
Первые дни боль от того, что возможно я всего лишь видела яркий сон, такая нестерпимая, что зашкаливают датчики на мониторе, который до сих пор контролирует мое состояние.
Второй раз меня накрывает оттого, что я вдруг осознаю — а был ли Тейран? Мой дракон. Сердце сжимается от тоски так, что хочется выть.
Не может же все это быть сном! Не может!
Снова пищит монитор, прибегает сестра.
Укол и я сплю, спокойно и беспросветно.
В один из дней, когда меня переводят в обычную палату, ко мне приходит посетитель.
Высокий, рыжеволосый парень. Волосы слегка мокрые от дождя, а куртка, поверх которой накинут халат, расстегнута.
В руках — шуршащий пакет, который он тут же ставит на стол, рядом с моей кроватью.
— Привет, малая, — улыбается широкой улыбкой парень, — как жизнь?
— Л-лешка, — неуверенно протягиваю я.
— Вспомнила! — расплывается в улыбке друг. — А меня пугали, что забыла!
— Нет, как же я могла, — мои губы сама по себе трогает улыбка. Как же я по нему соскучилась!
— Ну и напугала ты меня тогда, месяц назад, — Лешка отодвигает уголок одеяла, которым я накрыта, и садится на краешек кровати.
Я уже в курсе — в коме я провела около месяца.
— Я, конечно, и сам не сразу оклемался, но тебя приложило знатно.
Ну да, мое состояние — следствие черепно-мозговой травмы в результате падения с лестницы. Так сказали мне врачи.
— Ты ж это, малая, помнишь, че произошло перед тем, как ты упала и отключилась?
— Смутно, — честно признаюсь я. Помню каких-то людей, что гнались за мной, но смутно.
Вообще, вся моя жизнь до комы — в моих воспоминаниях лишь мутный комок.
И только Академия — яркое пятно. Настолько, что больно.
— Ну в общем, на квартиру возвращаться нельзя. Я пока у Серого обитаю, ну помнишь, который в Рытвино живет, в деревне?
Видно, по моему отрешённому взгляду Лешка догадывается, что я не помню от слова совсем ни Серого, ни Рытвино. И поэтому что-то рассказывает, как мы когда-то к нему ездили на выходные шашлычить.
Для меня же это просто набор букв. Никаких воспоминаний.