— Ладно, малая, я побегу. Дела, сама понимаешь, — собирается Лешка. Потому что да, собеседник из меня сейчас не ахти. — Я тут вещей твоих собрал немного, оставлю на тумбочке. И, кстати, ты изменилась. Так сразу и не узнать тебя.
И, попрощавшись, уходит.
Спустя еще пару недель, меня выписывают.
Стоя на ступеньках больницы, ловлю губами холодные капли дождя, задрав голову вверх.
Прикрываю глаза.
Лешка больше так и не объявлялся с последнего посещения.
Ощущаю себя такой одинокой.
Куда идти?
Кому я нужна здесь?
16
Простояв так пару минут, беру себя в руки.
Что ж, быть одной мне не привыкать. Я сирота. Была и осталась. Пора возвращаться в свою реальность.
Решаю все-таки отыскать Рытвино и Лешку, раз деваться мне все равно больше некуда, поэтому бегу по лужам на станцию.
Заберу, по крайней мере, свои вещи. Вернусь на работу. Сниму комнату. Да, вот и план. Шаткий и хлипкий, но какой-никакой план.
От понимания, что делать дальше, даже веселее как то становится.
На ближайшей станции ищу в расписании нужную мне станцию и платформу.
Еду, конечно, без билета, денег нет ни копейки.
Что ж, придётся побегать зайчиком, если пойдут контролеры. Но мне везёт. Еду я спокойно, рассматривая проносящийся пейзаж и свое отражение.
В задумчивости веду по пыльному стеклу.
Да, Лешка верно заметил, я изменилась.
Если я верно помню себя прежнюю.
Волосы длиннее, и цвет насыщенно-каштановый, глаза ярче. Такая улучшенная версия меня.
Словно моя внешность переплелась с другой. Той, в существовании которой я теперь не уверена.
Выхожу на нужной станции и растерянно оглядываюсь по сторонам, гадая, куда двигать дальше.
Пытаюсь напрячь память, Лешка же говорил, мы здесь бывали.
Но в голову почему-то лезут совсем другие кадры.
Эти воспоминания словно обжигают глаза, опаляют душу. Сердце остро щемит.
Золотое платье, красивое и неудобное, сплошь расшитое бисеринками.
— Ч-что ты делаешь? — шепчу я.
— Ослабляю шнуровку, — хрипло отвечает Тейран. — Слишком туго, мешает тебе дышать.
Магистр прижимает меня к своей груди, и под лопатками я чувствую жёсткость его камзола.
Руки Тейрана порхают по моему корсету, ощупывая каждую бусинку. Но с каждой секундой прикосновения все тяжелее.
Поднимаю на него глаза и снова тону. Тону в пожаре его тёмных глаз. Они так близко. Но ещё ближе — губы.
Его губы, чуть жесткие и горячие, покрывают невесомыми поцелуями мои озябшие плечи, с которых с мягким шорохом спадает плед.
Шея, ключицы, впадинка между них. Кажется, Тейран не пропускает ни миллиметра. И каждое новое касание рождает в моем теле новую вспышку искр. Они рождаются в том месте, где губы дракона касаются моей кожи и сладким отголоском доносятся внизу живота, а по позвоночнику спускается толпа мурашек.
Разворачиваюсь к Тейрану лицом и обвиваю крепкую шею руками. Хочу больше.
Но магистр оказывается быстрее и жадно накрывает мои губы своими.
Мне кажется, что я растворяюсь. Плавлюсь в этом жарком поцелуе, его руках.
Тейран зарывается ладонями в мои волосы, отстраняется от губ, и я ощущаю его дыхание на щеке. Едва прикусывает мочку уха и дует на неё, выбивая из меня тихий всхлип.
И тут же резко все заканчивается.
Не могло же все это быть игрой воображения?
Причудливой выдумкой моего подсознания? Разве такое возможно?
Я все так ярко и остро помню.
Стою, прислонившись к холодному бетонному столбу, ощущая соль на губах. Выть хочется, да только разве это поможет.
Холод пробирает до самых косточек, кажется, я и сама скоро стану столбом. Буду стоять так и стоять.
Стоп.
Что-то я совсем расклеилась, нельзя так.
С трудом отдираю себя от опоры и шагаю прочь от станции.
Ветер нестерпимо воет, раздувая волосы. Закоченевшие ноги не хотят идти. Но я упрямая. Дойду.
Виднеется лес, а прямо перед его кромкой — ряд деревенских домов. Покрутив головой по сторонам, не вижу больше никаких признаков жизни, и иду к ним.
Вроде бы и идти не так далеко, но когда я подхожу к первому, совсем выбиваюсь из сил.
Останавливаюсь на минуту, прислоняюсь к деревянному забору, чтобы перевести дух, и гадаю, в каком же доме остановился Лешка.
Начинает смеркаться, и в окнах потихоньку зажигаются огни.
Бреду от одного забора к другому, заглядывая в окошки. Кто-то накрывает на стол, учит с детьми уроки.
Бреду дальше.
Кто-то ссорится, а где-то и вовсе темно и одиноко.
Тихо сползаю по забору и плюхаюсь на холодную землю.