20
Несколько секунд он смотрит на меня, не моргнув и глазом. Думает. Прожигает.
— Идемте, Франка, — наконец произносит, и от хриплых ноток в его голосе у меня начинаются трястись поджилки.
Мы идем через анфиладу коридоров, пока не оказываемся в маленькой комнате без окон.
— Я слушаю вас, Франка, — Тейран поворачивается ко мне. — Здесь нас никто точно не услышит.
А я смотрю на него, смотрю. Не могу и слова сказать.
Да и к чему слова.
Хватаюсь за цепочку, на которой висит голубой камушек-перекидыш, и резким движением срываю его с себя.
Боль возвращается, кажется, с еще большей силой.
Чувство, что с тебя живьем сдирают кожу — самое поганое чувство, надо признать.
Все тело, от макушки до пяток горит огнем, щиплет, царапает агонией.
Я пытаюсь ухватиться хотя бы что-то, чтобы облегчить пытку, и натыкаюсь на руку.
Лишь спустя мгновение понимаю, что это рука Тейрана.
Когда я могу открыть глаза, которые заволокло от боли, вижу пристальный взгляд Тейрана.
Что в нем таится? Удивление, гнев, боль? Сразу и не разобрать. Пожалуй, все вместе.
— Мне следовало догадаться, — произносит он чуть слышно.
— О чем? — с трудом выговариваю я. Слова пока даются через силу.
Черт, как же я буду перекидываться обратно во Франку, а потом снова в себя?
— Что ты сделаешь все, чтобы попасть в Сумрачный Шаай, — отвечает Тейран.
— Ну да, — удивительно, но на усмешку сил хватает, — ты же бросил меня в императорском дворце.
— Как ты не поняла, Ари, — Тейран аккуратно берет меня за подбородок, заглядывая прямо в глаза, — это все для твоего спасения. Я просил мне верить.
— Верить? Как я могла тебе верить, когда ты фактически отказался от меня?!
— Изначальные Творцы, Ари! Я просто. Просил. ВЕРИТЬ. Лучше, чтобы тебя бросили в темницу прямо там?
— Нет. Не знаю. Но не таким же образом!
— А каким еще, м? Что еще мне было делать?
— Но как? Как ты обманул чашу правды?
— Есть один способ, поверь.
— Может, поделишься? — с горечью произношу я. — А то даже у меня не возникло сомнений в твоей честности!
— Вот как… Неожиданно. Я думал, надеялся, что ты мне веришь.
— Так убеди меня, — шепчу отчаянно.
Тейран тянется ко мне, хочет поцеловать.
Но я делаю шаг назад и выставляю руку, преграждая ему путь.
— Нет, — говорю твердо.
— Нет?
— Сначала разговор.
В висках наконец-то перестает пульсировать от боли, и я могу нормально дышать.
— Есть один ритуал, — голос Тейрана звучит гулко, — древний и не самый проверенный.
Дракон закатывает рукав и показывает красное выжженное пятно на руке, чуть выше запястья.
— Но я рискнул, как видишь. Ритуал, когда на время отказываешься от истинной. И видят Боги, Ари, мне это далось совсем непросто. Для дракона это пытка — жить без истинной.
— Что?
— Я говорю, что каждый день я словно умираю по чуть-чуть без тебя…
Плыву ли я от его слов. Да, возможно.
Верю ли я ему?
Верю. Всегда верю.
Кому, как не ему.
Не могут врать эти глаза цвета янтаря, которые смотрят на меня с таким невероятным обожанием.
Прижимаюсь лбом в его темному камзолу, слегка царапая кожу о золотую отделку, выдыхаю.
— Что же нам делать дальше?
— Ждать. Тебе — учиться. Когда пройдет время, все уляжется и забудется, мы сможем воссоединиться.
— Тайно, верно я понимаю? — губы трогает горькая усмешка.
В душе скребут кошки. Что ты ожидала услышать, Ариана? Мы никогда не сможем быть вместе в открытую. Всегда придется скрываться.
— Это для твоей безопасности. Я не могу тебя потерять. И потому, это полное безрассудство, то, что вы провернули с Франкой.
На моих глазах Тейран превращается в правителя. Грозного, привыкшего командовать и повелевать.
— Вы в своем уме? Раздобыли камень-перевертыш, а если бы он оказался недоделанным артефактом? Мне бы пришлось по кусочкам тебя собирать?
— Я не подумала…
— Очевидно, что так!
— Конечно, потому что только ты думаешь на два шага вперед. Распланировал всю нашу жизнь! Посадишь меня под замок? Чтобы никто не видел, не слышал, не догадался? А я? Думаешь, мне хочется быть вечной затворницей?
— Ты не будешь затворницей. Просто немного ограничена в передвижениях.
— Я смогу просто подойти и поцеловать тебя у всех на глазах?
Тейран буравит меня взглядом, а затем, после паузы, произносит:
— Нет.
— Об этом я и говорю.
— У нас нет другого выхода.
— Ну почему же? — мне обидно. До ужаса обидно. А потому с губ слетают едкие слова: — ещё мы можем разбежаться в разные стороны и по-настоящему забыть друг о друге. Жить каждый своей жизнью. Порознь.