— С каких пор тебе не все равно? — надулся дух с занятным именем… или это не имя, а название вида? Звучит как «фейри», только «лейри».
Он торопливо вытирал лицо ладонями и листочками, а сам косился на меня сквозь пальцы хитрыми зелеными глазищами.
Я же оглянулась на мужа несколько озадаченно. Что, властелинство уже лезет? Мне же позволены любовники, почему не зелененькие? Или гладко было на бумаге, да забыли про овраги в характере главного подозреваемого всея новеллы?
— С этого момента, — невозмутимо и довольно холодно ответил Лекс духу. — Ставь метки на имущество и семью госпожи, она устала, и ей надо успеть в поместье до вечера. И предупреди там всех, чтобы комнаты, ужин и купальня были наготове.
— Я так-то к тебе в слуги не записывался, — фыркнул леший, подвид «из любовного романа». Но тут же подскочил к Лексу и хлопнул того по спине. — Вот. На главное имущество госпожи метку поставил.
Я не выдержала и хихикнула. Зато муж остался невозмутим, как каменный валун, из-за которого в самом начале разговора вылез леший.
Зелено-рыжий лейри между тем чуть подумал и так же молниеносно стукнул Рояля и Каллена. А этих-то чего в мое «имущество» записали?!
— Стоп! — пискнула я, предугадав следующее движение… но опоздала.
На хрена мне главная героиня?! Ну я понимаю еще мужиков… брата, мужа, фиг с ним, Рояля с его непонятными мотивами. Но Элоди?!
— Пф! — невразумительно ответил дух и вдруг превратился в зеленый вихрь, замелькавший среди стада туров на таких скоростях, словно его поставили на ускоренную перемотку. — Все. Проходите! Вы по главной дороге хотите или тропу открыть через лес? Но тогда придется карету оставить, я сам лошадок потом приведу.
— Открывай через лес. — Честное слово, Лекс вел себя так, будто он здесь не впервые. Подозрительно! — Софи устала трястись в карете, дорога не лучшего качества.
— Не ко мне претензии, я не земляной крот, чтоб таким заниматься, — сразу отмахнулся лейри. — Была б моя воля, давно кустами да травой засадил бы.
Меж тем горный лес чуть сбоку от дороги будто слегка раздвинулся, открывая покрытую низкой травой и клевером узкую тропку, по которой едва ли смогли бы вместе пройти три человека. Пришлось растянуться в длинную змейку из людей и аккуратно пойти за зеленокосым парнем. На нем, кстати, выросла вполне себе неплохая одежда из листвы и трав, так что голым задом наш проводник больше не сверкал. Но Лекс все равно встал передо мной так, что я уже могла любоваться только тылами мужа в обтягивающих штанах для верховой езды. Ну… отличные тылы, особенно когда без… кхм… штанов. Так что я не в претензии.
Пару раз попыталась смотреть по сторонам, но тут же прекратила это дело. Потому что постоянно казалось, что из густой чащи по краям тропы за нами кто-то наблюдает. Мои подозрения подтвердились, когда один из туров, попытавшийся было ступить за тропу, получил от лешего по рогам и предупреждение «не соваться на рожон, сожрут».
Теперь таинственная тропа уже не казалась такой хорошей идеей. Разве что успокаивало полностью уверенное поведение мужа. Тот даже собрал по дороге какую-то ягоду с темнеющего за тропой куста. И протянул ее мне в ладошке.
Я посомневалась мгновение и взяла. Похоже на чернику… вкусно. И пить сразу расхотелось.
Шли мы недолго, хотя если по дороге, то нам оставалось ехать не меньше чем полдня. А тут полчаса быстрым шагом, два поворота, две белые скалы, словно привратники по бокам тропы, — и вот она, долина. А посреди нее поместье.
Ох ты ж мама моя, любительница ремонтантных посадок! Я знала, что северные владения давно не финансировали, только доили и что здесь все несколько запущенно. Но чтоб настолько?!
Четырехэтажное поместье больше походило на ту самую единственную пятиэтажку в глухой деревне. Такие обычно высятся над остальными деревянными домиками, но вот особого пиетета не вызывают. Ибо и шпатлевка уже со стен облетела, и окна за решетками повыбили, и надпись «Сельский культурный центр» выцвела еще при царском режиме. А большинство букв и вовсе отвалились, сократившись до «ельский культ».
Забора как такового вокруг здания не было, о его наличии напоминали лишь вбитые и покосившиеся сваи. И между этих свай прямо сейчас гордо шествовала отара овец с козлом во главе. Вот он победно заблеял и двумя прыжками взобрался на какое-то плодовое дерево, по-хозяйски объедая все молодые листочки и плоды. От такой наглости на одной из свай проснулся петух и громко об этом объявил на всю долину.