— Ну, ты почти права.
Приятные мысли прерывает голос. Определить его принадлежность к какому-либо гендеру мне не удалось. Отвечать не хотелось, хотелось продолжить нежиться в тишине.
— Будет у тебя еще время понежиться. А сейчас открывай глазки, соня, — мягко пожурил голос, после чего я действительно открыла глаза.
Передо мной в воздухе, посреди вселенной, что разворачивалась планетами, звездами и туманностями вокруг, зависло странное нечто. Без лица, лишь какие-то привычные очертания: туловище, две руки, две ноги, голова. Непонятный персонаж был неприятен на вид, да и не вызывал доверия. Скорее отталкивал, как и его пугающе-нежный голос, исходящий непонятно откуда, ибо рта у нечто не было.
— А вот это было неприятно, — кажется, чудовище оскорбилось. И, кажется, оно читает мои мысли.
"Ну и страхолюдина." — Я пыталась не думать в подобном ключе, но не преуспела. Язык за зубами гораздо проще держать, чем мысли.
— Впервые Красоту называют страхолюдиной, — нечто не обиделось, скорее удивилось и озадачилось. И да, говорить я не могла. Только думать. Пришлось задавать вопросы мысленно.
"Ты Красота? Всамделишная?"
— Именно. Самое прекрасное, что может быть на земле, — я услышала улыбку в голосе, но вот внешне с фигурой передо мной ничего не происходило. Она будто не двигалась вовсе.
"Я так понимаю, ты та Красота, которая внутренняя". — даже смешно стало от своей шутки.
— Каждый видит в силу своей красоты, — фигура раздосадовано вздохнула и опустила слегка голову. Чем вздыхала, не ясно.
"Да не важно. Интереснее то, какого черта меня в аду встречает Красота а не дьявол с отрядом чертей и вилами?"
— А ты хотела бы оказаться в аду?
"С ума сошла? Да кто хочет оказаться в аду?" — все-таки этот персонаж без кожи и одежды, состоящий из непонятно чего серого цвета с разными не анатомическими уродливыми наростами, впадинами и выпуклостями не походил на того, кто решает мою судьбу.
— Тогда почему ты заговорила об этом? — и фигура заинтересованно склонила голову набок. Как любопытный манекен, оплавившийся после пожара.
"А мне с моим родом деятельности только туда. Я не питаю ложных надежд на свой счет".
— Забавная, — снова мне послышалась улыбка, которой я не видела. — А у надежды есть на тебя свои планы.
И как только отзвучало последнее слово в непонятном космосе, в котором в принципе не может быть звуков, все завертелось и исчезло, оставляя темноту. Сперва ничего не появлялось, но постепенно где-то вдали начал появляться мягкий красноватый свет. Он разрастался, покрывался более яркими прожилками и становился более приглушенным. И вот я уже легко могу узнать картину перед собой. Солнце, проникающее сквозь закрытые веки так, что видно сосуды.
Во второй раз открыть глаза после окончательной смерти я не ожидала. Было уже не так неожиданно, и паника не спешила накрывать с головой, однако все равно было не по себе. В этот раз я лежала в какой-то хижине из прутьев и бревен. По крайней мере потолок надо мной был плетеным и выглядел не очень надежно. Когда я попыталась сесть, то у меня ничего не получилось. Начала шевелить головой, а она не слушалась. Поворачиваю влево, а она запрокидывается, вправо, уходит куда-то в диагональ. Полный разлад тела и разума. С ногами и руками та же история, полностью захвачены хаотичными движениями.
Вот теперь началась паника. Я даже заорала от отчаяния и безысходности, чтобы привлечь хоть какое-то внимание. Должен же был кто-то притащить меня в эту хижину, вот пусть и спасает. Страх от мысли, что меня парализовало из-за ран, отступил на второй план, когда вместо тонкого голосочка принцессы я услышала раздражающий плач младенца.
"Откуда в этом месте ребенок?" — первая мысль, а вторая: "Я еще и онемела?"
Тогда игнорируя очередной надвигающийся приступ паники, я снова закричала изо всех сил. Никакого женского ора, только зарыдал истерично младенец. И тут, наконец, прерывая мои путающиеся мысли кто-то вошел в хижину.
— Тише-тише, кроха, — надо мной появилось женское лицо. Сложно было определить черты, но я пыталась. Все, в чем преуспела, это слегка рыжеватые волосы. — Не кричи, а то нас обнаружат стражи. Мы же не хотим, чтобы тебя забрали.
"И какого черта эта ненормальная говорит это мне, заглядывая в глаза и строя рожицы?" — подумала я, а вышло:
— Агу-а-гы!
— О! Милашка. Хочешь кушать? — перед глазами замелькало что-то цилиндрическое из дерева и с трубочкой. — Это полезное козлиное молочко.
Господи, надеюсь, это не Филю обесчестили! Он же, вроде как, мальчиком был.