Лэй отступила к тумбочке, не оборачиваясь (не сводя с меня взгляда и не подставляя спины!) взяла шкатулку и поднесла к столу, ставя на краешек.
Когда я была бесхозной вещью, она как-то проще ко мне относилась.
— Это люззор.
— Да, я знаю.
Девушка кивнула, но скорее в качестве соблюдения этикета, чем из доверия к моим словам.
— Он может помочь связаться с кем-то из ваших знакомых. Достаточно взять в руки и подумать о том, кого желаете увидеть. Конечно же, речь идет о тех, кто находится на территории Золотой оси и некоторых пограничных районах. А еще, так удобней читать книги.
Лэй приложила пальцы к запястью, что-то пробормотала, взмахнула рукой. Люззор сработал как проектор. Все, что мелькало разноцветными звездочками в книге, оказалось спроецированным на дальней стене.
Хорошо, вот этого я не знала.
Потом девушка сделала еще несколько схожих пассов, обводя все книжные шкафы.
— Вот, — теперь все тут. — Незыблемые.
Девять изящных силуэтов выстроились в залитой светом библиотеке. Моя бедна психика тут же подкинула воспоминания о Немерности.
Пока я в ужасе таращилась на тени, лэй положила рядом с люззором блокнот и ручку. Самые обычные. Такие я могла купить дома в магазине.
— Что-нибудь еще?
Чуть-чуть почувствовав себя жалкой, я попросила.
— Могла бы ты немного тут побыть? — Пока, блин, кто-нибудь не объяснит, что это! — И пояснить, все что тут написано?
Просьба девушку не удивила, но и не особо порадовала.
— Дом Искусства, — указала девушка на первый силуэт. По очертаниям в нем можно было разглядеть мужчину в тоге и кубком в руке. Он перемещался по библиотеке веселой походкой, изгибался, прикладывался к кубку и будто смеялся. В конце и вовсе, раскинулся на одном из диванов, будто у себя дома. — Первый Камер. Незыблемые скрывали свои личности, поэтому о них известно немного. Первый Камер никогда не интересовался политикой, предпочитая приемы и званые вечера. Леди Солярис родилась гораздо позже, чем Первого Камера видели в последний раз. Поговаривают, что он до сих пор посещает большие праздники, все также пристрастен к вину, женщинам и ярким звездам.
— Ярким звездам? — переспросила я.
— Да, — девушка щелкнула пальцами, пытаясь что-то изобразить. — Звездам, понимаешь?
— К камер-лэй?
— И к ним, конечно же, но больше к звездам. Знаешь, блеск, фейерверк, ночная пыль.
— Наркотик?
Лэй изобразила в воздухе нечто похожее на «да». Потом огляделась по сторонам, будто подозревая за стеллажами лишние уши и, понизив голос, сказала:
— Злые языки враждебных домов говорят, что он погряз во всех пороках Дома Искусства. Если хочешь встретиться с Первым Камер — иди на самое грандиозное пиршество и ищи развязного, пропитого и уронившего честь лэйтарца. Но это конечно же все неправда, — перебила себя же лэй.
— Разве у Незыблемых нет отдельного ложа на подобных мероприятиях? Там, где они прячутся от чужих глаз.
— Конечно же есть, но свет так давно не загорался, что не осталось иных вариантов, кроме как полагать, что Первый Камер одевает чужую личину и под ней посещает развлекательные мероприятия дома. Считаетсч, что если прием удался, значит на нем присутствовал Первый.
«Или, не присутствовал, — заключила я. — Ни подтвердить, ни опровергнуть.»
Я еще раз пригляделась к развязной фигуре, распивающей вино. Веселый парень напоминал балагура и повесу, но не социопата Геру. А ведь одна из темных фигур — он.
Прошлась взглядом по остальным теням: женщина, открывающая крышечку карманных часов на цепочке; женщина, разглядывающая себя в миниатюрное зеркальце; мужчина, размахивающий мечем или саблей, будто прорубая лианы; бесполая фигура, записывающая что-то в блокнот; мужчина с хлыстом…
Я поежилась, вспоминая девицу из комитета.
— Дом Адаптации, — пояснила лэй, заметив мою реакцию. — Первый Орф.
На моих глазах тень взмахнула хлыстом. Могу поклясться, что услышала звук рассекаемого воздуха. Лэй легонько вздрогнула, будто и ее вид темной фигуры наводил на неприятные воспоминания.
— Он занимался адаптацией новых видов. Пегасы — это его работа. Большинство иномирных животных запрещены в Лэйтарии. Пегасы — одно из исключений, дань уважения Первому Орфу. Он любил животных, — будто оправдываясь, внезапно пояснила лэй. — Дом развил его вклад.
— Каким образом? — спросила я, догадываясь об ответе.
— Адаптирует присоединенные миры. Людей. Все, кто живет в Лэйтарии проходили через дом Адаптации. Это велика честь. — Она вскинула подбородок. Серебренный свет колец мазнул по лицу лэй, отчетливо выделяя рыжие веснушки. — Говорят, он до сих пор колесит по ночному небу. Если увидишь, как мелькнула россыпь звезд, а потом внезапно исчезла — это он.
Про остальных Незыблемых лэй ограничилась менее подробными рассказами. С домами других Лэйтарцев она не сталкивалась так хорошо, как с этими двумя. Разве что смогла пояснить про Дом Исследователей, к которому принадлежал Тинхе.
Странниками становились те, кто лучше других управлял магией межпространственных путешествий. Оказывается, не все лэйтарцы способны управлять подобной магией. Их предел — арки, которыми умела пользоваться самая обычная и бездарная лэй. Магия, что позволяет ходить между мирами очень сложна, ее изучают десятилетиями, столетиями, а иногда, как и иностранный язык, всю жизнь, и при этом не добиваются должного успеха. Да и сам дар перемещения между мирами очень редок, и практически не выходит за пределы дома.
Способности Тинхе были своего рода уникальными. Он ходил на далекие расстояния, умел правильно открывать и проникать в миры, мог делать несколько переходов за раз.
И да, не все Странники занимались Избранными. В основном, подобное предлагалось другим представителям домов на аукционах. Странники Дома Исследований занимались — как бы правильно объяснить? — странствиями и исследованиями!
— Аматри из Дома Непознанного, — припомнила я, разглядывая фигуру девицы с карманными часами. Она то стояла неподвижно, то хваталась за часы, будто Мартовский заяц из знаменитой сказки, вертелась по сторонам, порывалась куда-то пойти, возвращалась. — Как же он стал Странником?
— Лорд Аматри, — аккуратно поправила девушка. — Или Странник Аматри. Такое случается редко. И совсем не принято в приличном обществе. Почти под за-за-запретом. Н-на грани табу.
Под конец она начала заикаться, и я предпочла не расспрашивать ее дальше.
Я взяла блокнот и быстренько нарисовала схему, периодически поглядывая на силуэты Первых.
Мог ли Гера быть любителем животных, как Первый Орф?
Из девяти Незыблемых трое были женщинами, трое мужчинами и трое неопределенной гендерной принадлежности (то есть она была, но по их фигурам этого не понять). Лэй тоже не смогла сказать, кем они являются. Информация о них совсем затерялась в веках.
Итак, если убрать веселого Камера, любителя живности Орфа, искусного путешественника между мирами — Странника (потому что Гера кто угодно, но явно не мастер перемещений), Дома Непознанного, Изящества, Снабжения — возглавляемые женщинами, оставалось три должности. Первый Эфор, Первый Архонт и Первый Архитектор. Фактически, представитель судебной власти, представитель исполнительной власти и…
— Почему у Первого Архитектора в руках цветок?
— Это символ всей Золотой оси. Цветок вий’из. Он очень редкий и до сих пор Дом Непознанного не может определить его ареал. Иногда прорастает посреди дороги, будто сорняк, иногда посреди сада, защищенного всеми магическими способами, выживает в засушливых и неблагоприятных условиях, но может погибнуть в самых комфортных условиях. Его так и не смогли культивировать, — Лэй внезапно улыбнулась красивой улыбкой, пустой как праздничная игрушка. Она закатала рукав, демонстрируя вейос из ажурной вязи золотистых линий. Я неосознанно потерла запястье, где недавно огнем горели кроваво-красные символы. Они очень мало имели общего с изяществом, на гладкой коже лэй. — Название «вейос» происходит от этого цветка. Не когда он в полном цвету, а в момент увядания. Первые несколько столетий адаптация проходила не очень успешно. Сейчас риск значительно снизился, но название так и осталось. Первый Архитектор занимался структурированием магии, внедрением в иные виды, плетением заклинаний и прочим.