Сейчас ему очень хочется залезть под самого себя и спрятаться.
Хлесткий порыв предгрозового ветра, видать, со стороны здешней выгребной ямы, мерзко ударяет по ноздрям запахом дерьма.
Или это бородач обделался и окончательно высрал всю свою круть?
— Ну и на кой, вам нужны были все эти люди? — невольно отворачивая вывеску в сторону, морщусь я.
— Вообще, в перспективе, когда связи между народами наладятся — хотели продавать их каким-нибудь арабам или еще кому, — приходит в разум и торопится доложить бородатый, словно предлагает мне перспективное партнерство или выгодные инвестиции в свой бизнес, — У них уже тыщи лет назад это в культуре заложено было.
Молчу и с отстраненным интересом наблюдаю за его страхом.
Ишь ты, какие вы образованные, дальновидные и ушлые. Были…
А ведь, по-сути, и не поспоришь — вполне эффективный стартап мог получиться. В этом рабовладельцам не откажешь.
— Ты только не убивай меня, друг. Прошу! Я все тебе отдам! Только не убивай! — начинает уговаривать он меня.
— Нет, дружище, я может и рад бы, но вы, твари, вчера моего братишку порешили, — сгущая багровые краски, подкошмариваю рыжего я, — Так что, теперь это дело принципа. А мои принципы очень дорого стоят. Ты столько не весишь, — лениво цежу я, через недобрую усмешечку и спрашиваю у стоящей неподалеку Марго, — Слушай, Маруся, а может ему перед смертью — член отрезать? Хотя, нет — лучше к березе приколотить! Как считаешь? Сможет оторваться — значит, пусть живет.
Марго вскидывается с возмущенным недоумением. Но молчит. И слава богу. Прямо недотрога! И потроллить-то нельзя.
— Да и чем ты мою осиротевшую братскую душу успокоить сможешь? Все ваше добро — и без того, уже моё! Так что — извиняй, — я поднимаюсь на ноги и неторопливо перевожу руку с «макаровым» на уровень его паха.
— У меня заначка есть. О ней никто не знал, — амбал трясется, как в лихорадке и еще больше спешит, стараясь быть максимально убедительным.
Я ухмыляюсь. Про себя. Так и знал — того и добивался. Ну, не может у подобной публики — не быть тайных схронов. Они просто не умеют — не крысить у товарищей и компаньонов. Так уж скроены.
— И что там у тебя такого имеется, чтобы я о своих принципах и мести позабыл?
— Патроны, еда… много еды, брат! Золото. И еще разное, — для пущей убедительности, широко распахивает глаза бородатый рыжий червяк, демонстрируя насколько он богат. Вернее, был богат, потому как, теперь это все в прошлом.
Ибо, закон сохранения материальных ценностей гласит: если у кого-то убыло — у другого, обязательно пребудет.
— Хорошо, уболтал. Вставай и показывай свои закрома. Но если, хоть чуть дернешься — сам понимаешь, — снова поддавливаю металлически бесстрастным голосом.
Тайник бородача затаился у ствола поваленного дерева, не слишком далеко.
В подробности того, что в нем хранилось — я вдаваться не стал. У нас для того — завхоз имеется.
— Вот и молодец, — хвалю пленного я. — Да, совсем забыл спросить… Тебя, кстати, как звали-то?
— Дима, — он снова моментально потеет и сереет до тестяного оттенка кожи, — Поч-ч-ему звал-ли? Т-ты ж-же об-бещал!
— Да ты пойми, Дима — я бы с радостью тебя отпустил. Я, вообще, убежденный пацифист и главный миротворец в этом мире. Но… все моё «хочу» разбивается о «не могу». Отдупляешь? Нет? — я громко вздыхаю, — Опасен ты. Мне и моим близким… Так, что — никак по-другому не выходило, Димон, — я доверительно понижаю голос и скорбно улыбаюсь затихающему телу со свежей дыркой между глаз,
На том — данный объект и прекратил свое биологическое существование на славной планете «RX — 2704».
А может и вообще — во вселенной.
Зато без лишних мучений. За честность и активное сотрудничество со следствием.
— Ты сейчас очень на удава был похож, — задумчиво сообщает мне королева Марго.
— Нет — я, Кот! Просто — Кот. Поздно мне перебрендироваться.
Она отмалчивается.
Смотри ты — да неужели только этим, все и ограничится?
И не будет: ни лекций, ни упреков, ни нравоучений?
Даже как-то странно!
Хотя, ну и ладно…
Всё — домой хочу! К Йуле! Устал душегубствовать.
Оставляю Санчо стеречь базу. Выдаю барышням Сержа стволы и оставляю всю троицу в помощь оруженосцу. Может, после пережитого, у них мозги хоть немного в нужное место встанут?
Хочется верить.
Олег тоже возжелал остаться — пока мы все добро отсюда на свою базу не эвакуируем. Его домовитая крестьянская душа — резко и на лету, трансформировалась в пиратскую и дико жаждала дальнейшего поиска кладов и захоронок, оставленных покойными рабовладельцами.
Ну, а почему бы и нет? Если кто и найдет здесь что-то еще — так это только он!