Но во время замеса — пусть однозначно побудет в стороне.
Время от времени поглядываю на пленника.
Парень вполне безмятежно ведет к своему дому неприятелей.
Нет — мои угрозы его не сломали. И в своей вере «отцу» — Матвей остается крепок, как и прежде.
Он просто, еще совсем щенок. Наивный и доверчивый — поскольку, похоже, вращался — исключительно в своем замкнутом, «братском» социуме. Варился в собственном соку, так сказать.
Хотя, раз детдомовский — битым и злым должен быть.
Впрочем, совсем скоро я точно узнаю, что на самом деле движет этим парнем.
Вера в мои слова, о том, что "войны не будет" или желание подвести нас под стволы своих собратьев.
Поживем — увидим!
Если "поживем"…
К вечеру, мы действительно, оказываемся почти у цели.
База похитителей, со слов проводника — всего в километре отсюда.
Осторожно поднимаюсь на перекрывающий обзор холм и внимательно оглядываюсь.
Движения не видно. Никакого. Ни с одной из сторон света. Ни позади нас, ни впереди.
Ни в лагере, ни в его окрестностях. И даже, предусмотрительно сколоченная сектантами невысокая сторожевая вышка — сиротливо пуста.
По всей территории, в траве разбросаны какие-то плотно набитые мешки.
Ничего не понятно! А где, все местные-то?
В полном составе в очередной набег ушли?
Как бы снова к нам наведаться не решили, черти сумасшедшие!
Стоп!
Присматриваюсь к одному из мешков…
Ясно… что ничего не ясно…
Надо идти в лагерь! Похоже — совершенно незачем сумерек или темноты дожидаться.
Спускаюсь к подножью высотки. Затыкаю пленному проводнику рот кляпом, скрученным из сменной футболки.
Ничего — потерпит. Я же не грязные носки ему в пасть сую.
Выдав Марго свой, более мощный бинокль, указываю девушке на ближайший от базы холм, с указанием — занять позицию на его вершине, смотреть во все стороны и поступать по обстановке. Сообразуясь с извечным женским здравомыслием и природной рациональностью.
В случае опасности — отступать по направлению к «дому». На меня не оглядываться.
Эх, как бы сейчас просохаченные рации пригодились!
— Пошли, — подталкиваю в плечо Матвея, — Иди спокойно, я следом.
Неторопливо и настороженно продвигаемся вперед.
А, вообще, неплохо и очень даже уютненько — они здесь обустроились и жили…
Пока не умерли!
Лагерь разорен и брошен.
А то, что первоначально, можно было принять за разбросанные кули: при более пристальном осмотре — оказалось трупами людей. Я еще на вершине отдуплил.
Лишь бы Юльки среди этих покойников не было!
Хочу поскорее убедиться в этом и одновременно — боюсь идти вперед.
Трясущийся Матвей бухается на колени у первого мертвого тела: лежащей на животе девушки, с бурым пятном на пестрой куртке, между лопаток и с простреленной светловолосой головой.
— Орать не станешь?
От избытка чувств парень мотает своей нестриженной гривой так, что его головушка вот-вот в сторону гор улетит.
Подхожу и вытаскиваю кляп.
Он всхлипывает и шумно дышит.
— Ваша девчонка?
— Да.
— Потом оплачешь. Давай других посмотрим.
Помогаю парню встать на ноги.
— Как думаешь — кто мог?
— Не знаю, — качает головой пленный.
— Зато, кажется — я знаю!
Прохожу несколько быстрых шагов и останавливаюсь над чернокожим мертвецом с раной в области сердца.
Труп уже закоченелый и холодный.
Странно, что кроме лакомящихся человеческим мясом птиц, сюда еще никаких наземных падальщиков не набежало.
Ходим от тела к телу.
С каждым новым осмотренным покойником — у меня капельку светлеет на душе: «Не она»!
Трупы разбросаны беспорядочно — уж кого, где смерть застала…
На улице — всё!
А сопротивлялись местные неплохо — среди мертвецов: трое невезучих налетчиков-угольков, пятеро сектантских мужчин и всего одна девушка. Та — самая первая блондинка.
— Все братья здесь, а отца нет! — напрочь убитым голосом, констатирует Матвей.
— Пошли, по домам глянем.
В первых трех капсулах — пусто.
Ни людей, ни какого-либо имущества, представляющего ценность.
Чёрные бразерс все выгребли.
В четвертой нас ожидает сюрприз: полуживая женщина с простреленным, булькающим легким и перебитой ногой.
Она с трудом фокусирует на нас плавающий взгляд и пусть не сразу, но все-таки узнает моего спутника:
— Матвей — это ты?
— Да, я вернулся.
— Ты опоздал… Может и к лучшему… Ты связан? — замечает она, — Почему? Кто это?
Парень не находится с ответом.
Наклоняюсь над умирающей.
Да, ведь это та самая беременная, что к нам в лагерь приходила!