Разумеется горная полиция и приданные ей казаки иногда вылавливали таких золотодобытчиков, но наказания были простые: золотишко отбирали, большей частью в свою пользу, старателей награждали пинками да колотушками и отпускали до следующего раза. Перекупщиков ловили только тех, кто нагло не делился с начальством. И, похоже, всех это устраивало, ну кроме редких правдолюбов, которые по большому счету ничего добиться не могли.
Мы с дедом не были ни правдолюбами, ни, упаси бог, революционерами и нарушать, установившийся в этом деле порядок, нисколько не желали. А потому двигались к вожделенному месту залегания ценного металла тихо, стараясь никого и ничего не потревожить. Дед уверенно вел нас с Архипкой какими-то таежными тропами, речки и многочисленные ручьи преодолевали вброд. Даже довольно крупная река Кондома, которую дед называл Кондобой, серьезным препятствием для нас не стала. Нашелся брод, по которому хотя и с трудом, но перебрались на ту сторону.
Я, по прежнему, тащился в арьергарде полагаясь на умный транспорт, который оказанное доверие полностью оправдывал. Вперед не лез, но и не отставал, давая мне возможность поразмышлять над последними событиями.
Пожалуй зря я раскрылся перед ватиканскими попами. Хрен их знает, какие завязки у них во властных российских структурах. Наведут на меня каких либо прикормленных чиновников, да и сделают с их помощью мне атата по попке. И что на меня тогда нашло? На кой ляд я вообще им письмо писал? Эйфория накатила от того, что этим пидорам по сусалам настучал? «А ведь неплохо получилось», засмеялся я, вспомнив великую битву в убогой халупе на самом краю географии. Да и денежку на развитие совместного с Жабиным бизнеса с них слупил. Не без помощи ведуньи, но все же деяние можно сказать эпическое.
И с Жабиным забавно получилось. Не решился Федор Иваныч последовать моему совету. Фамильное земноводное шею ему перехватило и только полторы тысячи рубликов, что я внес в дело спекуляции зерном во время тотального голода, подвигло его оторвать персональную жабу от горла и возглавить предприятие. В помощь ему удалось пристроить Кузьму Щербаченку с племянником Митькой. Не фиг Митьке кувалдой махать, пусть торговать учится. Дед был недоволен, но исподволь, тихой сапой, удалось убедить его дать добро на сей маневр. Помогла знахарка. Уж не знаю, что она говорила ему, но результат на лицо, будут у нас Кузьма с Митькой купцами.
Жабину сказал, чтобы не торопился продавать зерно по дешевке. Отдал ему письмо-рекомендацию, написанное знахаркой братьям. По моей просьбе она еще в марте с ними связалась и договорилась насчет аренды их амбаров. Точит меня сомнение в благополучном исходе авантюры со спекуляцией зерном, не получат в этом год огромной прибыли, но и в убытке, скорее всего, не останутся. Главное, опыт приобретут, а на следующий год постараемся утроить капитал.
Надо из крестьян в купцы перебираться, а то недавно с изумлением узнал, крестьян могут запросто выпороть за малое прегрешение и на вполне законных основаниях. На фиг, на фиг! Лучше денежку отдать и перейти в сословие, которое пороть нельзя. Хотя черт его знает, может и купцов тоже пороть полагается. Если так, то спасать такую систему и не стоит. Сметет ее через тридцать лет революция, туда ей и дорога. А либеральных плакальщиков о судьбе элиты царской России сюда нужно переправить, да посечь за либеральные взгляды. Враз в мозгах революционный переворот случится. Пожалуй тогда и Веру Засулич, которая градоначальнику Трепову прямо в его кабинете в пузо из револьвера шмальнула, за то что он приказал в тюрьме какого-то арестанта выпороть, они будут оправдывать вслед за судом присяжных.