Свято следуя традиции русской интеллигенции: приседать мозгами на кухне, и отец Серафим, и студент частенько навещали скромный домишко знахарки: попить чайку на травах, поговорить и даже поспорить о народе, о вере, о традициях и о достижениях науки. Всласть наговорившись уходили из дома Бабы Ходоры довольными и умиротворенными.
Следующим центром притяжения был, если так можно сказать экономический блок села, состоящий из трех семейств местных богатеев. Безусловным лидером здесь был Савва Зырянов пятидесятилетний крепкий мужик с цепким взглядом из под нависших бровей. Он держал в своих руках всю сельскую торговлю: имел лавку и так называемый «заезжий двор», где можно было остановиться переночевать, поесть и главное выпить. Все это приносило ему неплохую прибыль, поскольку и разразившаяся к этому времени сибирская золотая лихорадка с местным центром в Спасске поставляла ему клиентов хоть и не в изобилии, но постоянно. Лавкой и заезжим двором руководили два его старших сына. Младший же звался Фролом и был тем самым мажором в жилетке.
В селе поговаривали, что Савва знался с варнаками, тайно скупал золото у старателей и не брезговал краденым. Но за руку пойман не был, а к сплетням относился равнодушно. Он довольно часто ездил в Барнаул, всегда в сопровождении жилистого мужика с глазами снулой рыбы, явно бывшего каторжника, который откликался на имя Пахом. Иногда Савва брал в поездки и Фролку, видимо приучал вести дела. Оттуда и привез тот свой знаменитый жилет с цепочкой. Часов на цепочке, как выяснилось позже, не было; не дорос Фролка до часов, но и без них, выглядел он среди босоногой деревенской детворы, ну очень круто.
Двух других деревенских «олигархов» звали Федор Жабин и Захар Самылов. Жабин с многочисленной родней имел самый большой в селе пахотный клин и владел помимо привычных сельхозорудий еще и механической молотилкой, с приводом на конной тяге. А еще была мельница ветряная, которая махала крыльями на холме за селом и приносила владельцу изрядный прибыток.
Самылов же был «начальником транспортного цеха». Два с лишком десятка подвод летом и столько же саней зимой развозили по округе товары, возили в Барнул и Бийск зерно, муку, масло.
Собственно эта троица и рулила в селе Сосновка. Да и как иначе, если почти половина жителей зависела от них в той или иной мере. Остальные были обычными сибирскими крестьянами, зажиточными и независимыми, которым было наплевать на всякую власть, если она не слишком мешала им жить. Местные «олигархи» прекрасно это осознавали и не переходили определенных границ в стремлении нажиться.
Дед Софрон с сыновьями, теми самыми Щербаченками, занимал в этом ряду особое положение. Все трое были кузнецами; профессия на селе уважаемая и некоторым мистицизмом сдобренная. Да и сама личность деда Щербака не располагала к панибратским с ним отношениям. Ростом под метр девяносто, он обладал широченными плечами и неимоверной силой. Выходец из кержаков-старообрядцев, был молчалив и сохранил привычку, даже в церкви, крестится двумя перстами. По рассказам очевидцев, на замечание отца Серафима он всего лишь молча глянул на священника, и тот, бормоча молитвы и мелко крестясь, оставил деда в покое, и больше никогда не докучал ему своими упреками.
Сыновья его, Иван да Кузьма были пожиже и попроще, но на масленицу, когда два конца деревни сходились стенка на стенку, их всегда заставляли драться по разную сторону, несмотря на то что жили они оба на Мшанке рядом с кузницей. Если бы они оба бились за мшанских, то у сосновских не было бы ни каких шансов.
Дед никогда не дрался в стенке, но его всегда привлекали к некому подобию судейства и он, находясь в обществе седобородых ветеранов кулачного веселья, лишь снисходительно усмехался, глядя, как по деревенски размашисто, мутузят друг друга односельчане. Но в спорных вопросах кулачных схваток его слово было последним.
Ну а в селе были и страстные болельщики, этого своеобразного спорта. Деревенская молва сохранила имя некого деда Тришки, который, обезножив, болел за сосновских, сидя на печи, благо домишко его находился напротив площади, где и происходило действо. Специально выпиленная дыра позволяла ему следить за боем прямо с насиженного места и, когда однажды, мшанские погнали сосновских, то дед Тришка отступая вместе с любимой командой, упал с печи и расшибся насмерть. Славная смерть фаната, достойная остаться в скрижалях деревенской истории.
Все эти подробности я узнал постепенно, вычленяя кусочки полезной информации из рассказов детворы, на которую взрослые не обращали никакого внимания во время разговоров друг с другом. В результате детское население обладало довольно большим объемом сведений из жизни села. Нужно лишь правильно задавать вопросы, внимательно и главное заинтересованно слушать.