- Так почитай сто лет без малого Ватикан за «ларцом» охотится. А Бальцони видел его и, может быть, даже в руках держал.
- Это как? – не поверил я.
- Бабушка, царствие ей небесное, рассказывала, что приезжала из Италии в Москву целая поповская делегация. Бальцони, ему тогда чуть больше семнадцати лет было состоял в секретарях у главного из них, скорее всего сыном внебрачным того был. Простыл он сильно и чуть не помер, да умирал уже, когда бабушку уговорил тот главный помочь мальчишке. Вроде чуть ли не на коленях умолял. Видно любил сынка.
- Да откуда же он узнал то про твою бабушку?
- Знал кое кто из церковников. Бабушка хотя и молодая была, ну как молодая лет двадцать пять ей было тогда, но уже помогла кому то из церковных иерархов, спасла от смерти. Вот и порекомендовали. Я же говорила тебе, что сильной, очень сильной ведуньей была бабушка Христина.
- Уговорили значит ее.
- Красивый был тот Бальцони в юности. Вот и пожалела она парнишку. Но уж очень запущена была болезнь. Пришлось прибегнуть к «ларцу». Два раза с помощью «ларца» уже почти из могилы его вытаскивала. Еле выходила. А когда выходила тут у них и любовь случилась. Потом он уехал в свою Италию, а бабушка матушку мою родила.
- Прямо бразильский сериал какой-то. – Не удержался я от замечания.
- Какой такой сериал? – не поняла Баба Ходора.
- А…! Не обращайте внимания. Это я так о своем, о девичьем. – Отмахнулся я. И тут же спросил знахарку про амулет от пресловутого падре Бальцони:
- Амулетик, что ты сняла с тушки этого Луиджи, он, что правда наговоренный и какую-то силу имеет.
- Ты опять о магии. – Улыбнулась та. Это для него он силу имеет, потому, что сказали ему это. Дед мой, Бальцони, и сказал для усиления воздействия внушения. Ведун он слабенький, вот и его внушения и нуждаются в таких подпорках. А так это просто медяшка, обыкновенный медный образок.
- Эх Баба Ходора, Баба Ходора уже который раз ты меня обламываешь. Я уж грешным делом подумал, что амулетик этот ману накапливает.
- Чего, чего накапливает? Какую такую манну.
- Не манну, а ману. Манна - каша библейская, а мана это магическая энергия, ну вроде силы твоей. Накапливается в амулетах из мифрила, или из чешуек магического дракона, а если нет ни того ни другого, то сойдут и драгоценные камни: алмазы там всякие, изумруды и даже горный хрусталь, ну это уж от крайней бедности.
- Опять скоморошничаешь. Все ерничаешь, а дело-то серьезное. Скоро этот Луиджи в себя придет и чтоб его под контроль взять надо будет наговор прежний снять, да так чтобы он в своем уме остался. Бальцони хоть ведун и слабый, но наговор есть наговор и так просто его не снять.
- Ну здесь мы с тятей тебе не помощники. Хотя, если нужно для дела, можно их немножко помордовать. Тятя, вон, это запросто оформит. Сможешь ведь? – обратился я к деду. Тот ухмыльнулся и промолчал, но было видно, что за ним не заржавеет.
- Уймись уже, и так помордовал знатно. – Недовольно сказала знахарка.
- Хватит балаболить. Иностранец вон в себя приходит. Давай Савватеевна успокой его, вишь как рвется, болезный. Сломает себе что-нибудь, отвечай потом. – Остановил дед наши препирательства.
Баба Ходора подскочила к приходящему в себя иностранцу и принялась заново шаманить вокруг него. Минут через двадцать она отпустила голову страдальца из своих магнетических ладошек, вытерла со своего лба обильно выступивший пот и устало присела на лавку.
- Все! Развязывайте и этого, теперь не дернется.
Мы с дедом развязали этого Фальконе и пока тот разминал затекшие руки, я отошел к столу и взял, на всякий случай, револьвер «крыски», но иностранцы вели себя смирно, не ругались и вообще выглядели заторможено.
- Что они такие кволые?- спросил я знахарку. Та только отмахнулась:
- А ничего страшного. Через денек другой оклемаются. – Потом подошла к ямщику с крыской и заставила их отмереть.
- Ну что Савватеевна будем впаривать артефакт? – Обратился я к Бабе Ходоре. Та непонимающе на меня уставилась. - Торговаться будем за «ларчик Парацельса» или подождем?
- А чего ждать-то? Торгуйся, а я переводить буду.
- Договорились! Тятя выйди на улицу глянь на их сани, может они там ружьишко какое забыли. – Проговорил я, поигрывая револьвером, за которым, четверка ошаманенных заворожено следила.
Дед вопросительно глянул на знахарку и после ее кивка вышел во двор. Минуты через три он вернулся, неся в руках какое-то короткоствольное ружье.
- Не хило вооружились гады. – Я взял у деда ружье и, показав его Пизаконе, спросил, прикалываясь:
- «Лупара»?
Луиджи кривовато ухмыльнулся, а второй что-то довольно долго объяснял.