Все! Все! Успокоился! А то вон Баба Ходора смотрит на меня как солдат на вошь, что-то бормочет и мелко крестится. Видно проняли старушку мои предсказания.
- Все, все, Феодора Савватеевна закончили вечер воспоминаний! Пацан наружу просится, кушать захотел. Не последний раз встречаемся, поговорим еще.
Баба Ходора поглядела на меня отрешенным взглядом, провела ладонями себе по лицу, как бы стирая что-то, подошла к печи и, открыв заслонку, с помощью ухвата (это такая рогатая штука на палке) достала из печи чугунок (чугунный горшок определенной формы, очень способствующей для манипулирования ухватом), начерпала половником в деревянную миску щей и поставила миску передо мной. Руками отломила от каравая кусок хлеба и подала очень неудобную деревянную ложку.
Пацан мигом выскочил наружу и ловко стал наяривать этой неудобной ложкой, густые теплые щи, закусывая вкусной корочкой. Баба Ходора села напротив, положила руки на чисто выскобленный стол и о чем-то скорбно задумалась, глядя мимо жующего подростка. Я, задвинутый мальцом, в самый дальний уголок сознания, ничем ей помочь не мог. Между тем мальчишка умял не хилую чашку щей, облизав ложку, положил ее на стол и скромненько сказал:
- Спасибо Баба Ходора.
Баба Ходора отмерла, глянула внимательно в лицо пацанчика и спросила ласково:
- Скажи-ка Олешенька – не обижает ли тебя дядька, который у тебя в голове?
- Не а! Он добрый. Давеча, когда рассказывал про царевича, ему больно было. Жалко ему царевича и этих, как их…, принцесс. Мне их тоже жалко. Они страсть, какие красивые.
Обана! Где же он их увидел? Где, где? В памяти у меня конечно. Я ведь как раз за день перед рыбалкой шарился в интернете, ну набрел там на раскрашенную фотографию всех четырех царевен. Симпатичные девчонки. Подумал еще – какими же уродами надо быть, чтобы стрелять в упор в эти лица. Блин да что со мной? Опять завожусь с пол оборота. Видимо юное тельце как то влияет на сознание старого циника.
- Олешенька да как же ты их видел то? – продолжила свой допрос любопытная бабушка.
- Ну, когда он говорил про принцесс, тогда я их и увидел как на иконе в церкви.
- Неужто как на иконе? – Усомнилась Баба Ходора.
- Ну не так. На иконе Богоматерь смотрит строго. А они сидят веселые, смеются.
- Так ты все слышишь, о чем мы с этим дядькой говорим? – не отставала Баба Ходора.
- Когда хочу – слышу. Но он много непонятного говорит и мне скучно становится, тогда я мультики смотрю. Интересные - жуть! Там волк с зайцем рисованные, а бегают на двух ногах и в одежках, ну совсем как люди. Заяц убегает, а волк его догоняет, а когда догнать не может, то кричит «Ну погоди!». – пацан неожиданно зевнул, потер глаза и отключился. Это Баба Ходора как то по-особому провела рукой перед моим (или его?) носом. Потом посмотрела строго и заявила:
- Вылазь варнак.
- Почему же варнак? – возмутился я. – Никакой я не варнак, а вполне законопослушный пенсионер. Ты, Феодора Савватеевна усыпила мальчонку что ли? И как тебе это удается? Ты шаман, однако.
- Не ерничай. Скажи-ка лучше, что за мультики он смотрит и как он это делает?
- Я сам бы хотел знать - как это у него получается. Но голова предмет темный и даже в наше время малоизученный. Гипотез строить я не хочу и, потому, ответа на этот вопрос у меня нет. А насчет мультиков объяснять долго, лучше покажу тебе слабое подобие. Есть у тебя тетрадь или книга какая-нибудь и карандаш?
Баба Ходора молча встала, подошла к стоящему в углу сундуку, открыла и, покопавшись, извлекла подшивку журнала «Нива» за 1886 год, достала откуда то из глубин сундука карандаш и подала мне. Взяв в руки толстенькую подшивку, я полистал ее, покривившись на непривычный шрифт с лишними буквами, которые резали глаза своей ненужностью и затрудняли чтение текста. Положил подшивку на стол и, под пристальным взглядом Бабы Ходоры, изобразил в уголке десятка трех страниц схематичного человечка стараясь по-разному нарисовать положение рук и ног. Словом сделал то, что в нашем детстве делал, наверное, каждый школьник младших классов. Потом согнул журнал и придерживая большим пальцем уголок быстро пролистал страницы. Схематичный человечек задвигался, дергаясь и приплясывая. Показал Бабе Ходоре. Та взяла журнал в руки, повторила несколько раз мои манипуляции и вопросительно посмотрела, требуя разъяснений.
- Видишь на каждой странице неподвижный человечек, а когда листаешь, кажется что движется. Художники рисует одну картинку, ну скажем волка, затем вторую, на которой тот же волк, но лапы у него нарисованы по-другому, то есть он как бы шагать начинает. Затем третью картинку, четвертую и так далее. Каждая картинка называется кадром. Потом каждый этот кадр фотографируют на специальную ленту, узкую и длинную, затем помещают ее в специальный аппарат, где с помощью линз и сильной лампы картинка отображается на белом полотне в затемненной комнате. Когда лента неподвижна, то картинка на полотне неподвижна, но стоит потянуть ленту за один конец, так чтобы кадры-картинки менялись шестнадцать, а лучше двадцать четыре раза, в одну секунду, тогда на полотне волк будет бегать. Свойство зрения у человека такое. Вот такой рисованный фильм и называется мультипликация или по-простому – мультик.