— То, что я родилась, — возомнив, будто сейчас ей можно всё, съязвила таария. — Такое ощущение, что всем мешаю. Целой империи. Как вы мне все надоели! — вырвалось у неё из самых глубин замордованной души.
Что вызвало кучу недоумённых взглядов у всех, кроме непосредственных участников событий.
— Отец, — повернулась к нему Руана. — Прости, но я…
Он резко отмахнулся. Молча склонил голову перед императорской четой, развернулся и помаршировал на выход. Именно помаршировал, демонстрируя несгибаемую волю в намерении, как можно, дольше не прощать неблагодарную дочь.
Катиалора вышла из толпы, подошла к ней и обняла. Заглянула падчерице в глаза и тихо молвила:
— У вас всё получится. Ты сумеешь.
Затем почтительно кивнула монархам и легкой походкой аристократки поплыла вслед за мужем.
Руана же поймала направленный на себя прищур Радо-Яра и проворчала:
— Получится, как же. Он прямо горит желанием постараться.
— Мне ты не нужна! — ледяным тоном отчеканил этот гордый, етить-колотить, римлянин.
Цезарь, прущийся в Сенат без бронежилета и огневой поддержки.
— Значит, я со спокойной душой могу выйти за другого, — безмятежно отозвалась Руана. — Вели-Яр, ты, кажется, имел на меня виды? Я согласна.
Вообще-то особенно на его смекалку не рассчитывала. Но умничка Вир не подвёл. Тряхнул башкой и голосом, преисполненным победного торжества, изрёк:
— Ты сделаешь меня счастливым на всю оставшуюся жизнь.
Развод так себе. А для такого умника, как Радо-Яр, и вовсе шито белыми нитками. Но этот Цезарь внезапно доказал простейшую истину: и на старуху бывает поруха. Руана не учла размеры и насыщенность его ревности. Он дико сверкнул синими глазищами и ляпнул:
— Нет!
— А другой твой брат? — с видом привередливой покупательницы осведомилась она.
— Хватит! — выдохнул назл, сообразив, что эта зараза с него не слезет.
И что уж ей-то категорически точно плевать на их заморочки с честью и традициями северян.
— Так! — рявкнул император, притопнув ногой. — Мне всё это надоело! Или вы оба принимаете окончательное решение, или я…
— Мы вступаем в брак! — пришлось повысить голос Руане, дабы переорать разбушевавшееся величество.
— Точно? — моментально утихомирился монарх.
— Да. Мы тут подумали, и я решила: пора, — припомнилась ей хохма, широко распространённая на её Родине.
А здесь вызвавшая уже приевшуюся реакцию: кто-то захмыкал, а кто-то и беззастенчиво заржал.
— Бедный мальчик! — демонстративно посетовал во весь голос верховный советник Таа-Дайбер. — Надо ж было свалиться такому счастью.
— Прекрати! — досадливо оборвала его издевательства императрица.
После чего подалась вперёд всем телом — едва из платья не выпрыгнула. Уставилась на невесту взглядом всё той же Горгоны и холодно уточнила:
— Ты уверена? Понимаешь, что будет, если ты встретишь того, от кого не сможешь отказаться?
— Тогда вы меня закопаете, — пожала плечами Руана, не сдержав усмешки. — И у всех на душе сразу полегчает. Нет тела, нет проблем.
Эта сомнительная хохма почти никого не развеселила. Зато столкнула с места жениха. Он подошёл к невесте и хмуро посмотрел этой балаболке в глаза:
— Ты уверена? Пока я жив, ты не будешь принадлежать никому другому.
Остановился, между прочим, спиной к монаршей чете. Ужасно неприлично даже для брата императрицы.
— Пока ты жив? — тихонько, чтобы никто не услышал, съязвила Руана. — Меня это устраивает.
Он вдруг расслабился и бросил хмуриться. Развернулся лицом к императору и взял её за руку:
— Я, Радо-Яр, старший по праву рождения Яр-Туран из рода Драх-Нат-Туранов объявляю, что эта женщина моя жена!
— Аллилуйя, — буркнула под нос Руана.
— Попались, — потёр руки папаша Туран, благосклонно взирая на свою вторую невестку, заполученную в рекордные сроки.
Что при склонности его мальчиков кобелировать на свободе колоссальный прогресс.
— И пропали, — с деланной, но весьма трагичной безнадёгой Кассандры махнул рукой Таа-Дайбер.
— Посмотрим, — задумчиво пробормотала Мстира.
Взгляд которой Руана расценила, как благодарный и многое обещающий. Оставалось надеяться, что в смысле императорских благодеяний, а не контроля за её нравственностью.
— Итак! — громыхнуло на весь зал хорошо поставленным императорским баритоном.
Руана сразу отключилась, игнорируя его программное выступление по поводу знаменательного события, призванного укрепить, олицетворять и так далее.
Она пошевелила в громадном кулаке затёкшими пальцами, и прошипела: