— Всё у них ладно, всё хорошо, — нараспев тянула скотница, уминая пальцами широкую ложбину между хребтом и бугром тугого бедра. — Всё просто замечательно. Всё, как надо.
Руана отошла в сторонку и опрокинула пустую бадейку. Пуком соломы обтёрла дно и уселась: тут она точно никому не помешает. Опершись спиной о дощатую перегородку, уже вполне привычно закинула ногу на ногу. Скрестила на груди руки и замерла: она любовалась.
Любовалась на такое прекрасное, такое совершенное творение Создателя, как корова. Кто-то считает, что скаковые быки гораздо красивей: поджарые, тонкие и гибкие в брюхе, длинноногие. Всё их тело состоит из перевитых пластов мышц, что при малейшем движении бугрятся и едва ли не лопаются от налитой в них силы.
Не то, что расплывшиеся в боках коротконогие неповоротливые самки. Но Руане отчего-то нравились именно они. Особенно их длинные изящные морды. Чуткие ноздри, аккуратно утопленные щёчные впадины. Огромные выпуклые блестящие глаза: невероятно красивые и умные.
Быки что — быки вздорные и себе на уме. А у коров манеры поблагородней, чем у большинства высокородных дамочек из господских родов тааров — не говоря уже о слишком раскованных яраниях.
Иногда Руана прибегала сюда лишь для того, чтобы поваляться в соломе рядом с коровами. Прижаться к такой вот степенной фигуристой красотке ухом. Внутри огромного горячего тела ворочалась и дышала сама жизнь. Непобедимая и нескончаемая, как небо.
— Когда потуги, вишь ты, хвост подымается, — продолжала размеренно поучать госпожу Туйка, всё оглаживая и оглаживая разбухший белоснежный бок. — Тут видишь? — мяли её пальцы ложбину меж хребтом и бедром. — Внутрь западает. Это у неё схватки. Ой, до чего ж всё хорошо идёт!
— Отлично вижу, — вежливо поддакнула Руана, проигнорировав тот факт, что её приняли за свою и обратились к таарии на «ты». — Знаешь, что меня больше всего поражает? Гутька бесподобно спокойна. Словно это мы с тобой телиться будем, а не она.
Туйка расхохоталась, замахав на госпожу ладошкой: дескать, брось, не смеши под руку. Тут к Гутьке поскакала девчонка-подросток. Повисла на шее, норовя заставить корову улечься.
— Слезь с неё! — вполголоса, дабы не пугать роженицу, рявкнула скотница. — Зараза! Повисла камнем, так что впору топиться.
— Туйка, давай лучше я, — недовольно проворчала Руана, покинув бадейку.
Решительно пошлёпала к Гутьке, бесстыдно задирая юбку и увязая в снопах.
— Неужто сама? — поражённо пропищала девчонка, уступая место у головы с интересом наблюдавшей за ними коровы.
— Иди уже! — весело фыркнув, приказала Руана.
И провела ладонью по тёплой шершавой морде. По сопящему влажному носу. Руки так и тянулись оглаживать, ласково трепать, похлопывать — лишь бы снова и снова прикасаться к той, что сейчас на её глазах свершит самое обычное чудо.
Гутька улеглась сама, без понуканий: когда захотелось, тогда и опустилась на солому. Руана подсунула ей под морду лишний сноп и переползла ближе к хвосту. Как раз вовремя: показалось белоснежное копытце. Такое чистенькое, такое точёное — будто вырезанное из драгоценного камня.
А через несколько мгновений выскочило и второе: теленок закинул ножку на ножку. Так скрещенными они и выходили, нежно раздвигая материнскую плоть. Скотница ухватилась за них — как показалось Руане — слишком грубо. Но Гутька не возражала.
Туйке было нелегко: она упиралась и кряхтела, помогая телёнку покидать мамкино чрево. Его тёмная влажная мордочка, казалось, намертво приклеилась к выползавшим голяшкам. И вдруг на ней раскрылся огромный чёрный глаз. Прекрасный, как и у мамы. Ещё ушки не вышли, а этот глаз уже осмысленно таращился на скотницу, то и дело помаргивая.
А уж когда показались ушки, дело и вовсе пошло веселей.
— Не вставай! — гаркнула на роженицу Туйка. — Ишь! Чего удумала.
И Гутька покорно кивнула. Умница знала, что вокруг возятся не ради собственного удовольствия: ей помогают, зная в этом деле толк. И всем сердцем желая ей добра.
Наконец, теленок вывалился на солому, окропленный выплеснувшей жидкостью, чуть подкрашенной кровью. Его безвольное мокрое тельце ещё только готовилось шевельнуться, а глазенки уже вовсю зыркали по сторонам.
Скотница отирала его мордаху, залезла пальцами в рот, выбросив оттуда сгустки слизи.
— Кто? Бык? — в нетерпении понукнула её Руана, помогая вытирать передние ножки малыша. — Что пупочек?