— Проснись, дружок.
Зайчонок разлепил сонные глазки и увидал перед собой смеющееся усатое лицо. Игнат держал его за уши на вытянутой руке:
—Смотрю я, ты смелость с нахальством перепутал. Вот тебе и досталось.
Зайчонок беспомощно висел высоко над землёй и смотрел в добрые глаза лесника:
—Отпусти меня, дедушка Игнат, я тебе песенку спою.
—Да я все ваши песни наизусть знаю: «Отпусти, Игнат, я больше не буду». Вот и вся песенка. Ладно, беги, тебя родители давно разыскивают.
Зайчонок бежал домой, не разбирая дороги. Его распирала гордость. Сейчас он сообщит родителям что-то важное. Он стал смелым. «Как же они обрадуются!» — думал он.
А вот и родные пенаты. Зайчонок нырнул под знакомый куст, и тут же раздался его радостный голосок:
—Мамочка и папочка, я больше вас не боюсь! Куст зашевелился как живой, и через мгновение наш герой вылетел обратно, как пробка из бутылки. Почёсывая затылок, он пробормотал:
—То ли я что-то не так сказал, то ли папаня меня не так понял?
Шёл тёплый летний дождик. Его редкие капли ярко сверкали в лучах полуденного солнца. Такой дождик в народе называют «грибным», только почему-то на этот раз грибами и не пахло.
Зайчонок сидел под кустом можжевельника, и ничто вокруг его не радовало. Он чувствовал себя очень смелым, но ужасно одиноким и несчастным.
—По-моему, Баба Яга меня лучше понимает, чем папаня родной,— со вздохом прошептал Зайчонок.
И тут крупная капля дождя медленно скатилась с вет-. ки и упала прямо на его розовый нос. От неожиданности он вздрогнул. «Кстати, как она там, бедная старушка, наедине со своим ревматизмом?» — подумал он.
А «бедная старушка» прекрасно себя чувствовала после ночной пляски. Видимо, такое лечение явно пошло ей на пользу. Она преспокойно попивала чаёк в своей тёплой уютной избушке, когда под окошком вдруг чьи-то глухие голоса по очереди нараспев затянули.
—Лу-у-дим, па-я-ем, стёкла вставляем! — гудел пожилой голос.
—Стр-о-им, лома-а-ем, всем помогаем! — вторил ему молодой.
Баба Яга потянула носом воздух.
—Знакомым духом пахнет,— сказала она и выглянула в окошко.
Перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стояли двое лыжников. Один — толстый, низкого роста и постарше, другой — длинный, помоложе. У обоих лица замотаны шарфами. Только глаза торчат.
—Ну и откуда вы взялись, такие лудильщики-паяльщики? — спросила Баба Яга, а про себя подумала: «Вроде дух знакомый, а кто такие — не узнаю».
—Вообще-то деревенские мы. Шабашники,— наперебой начали врать лыжники.— Всю зиму по лесу шастали в поисках работы. Как тепло настало, лыжня растаяла, мы и заблудились. Будто Леший нас по лесу гонял. Теперь вот, как дураки, на лыжах.
Враньё-то Баба Яга сразу почуяла, но виду не подала.
—Всё это не беда,— говорит.— Лыжи снять можно, работу подыщем, а вот насчёт дураков... Ну что я могу сказать? Дураков не пашут, не сеют — они сами рождаются.
Разговор явно пошёл не в ту сторону.
—Чего тут стоять-то,— всплеснула руками Баба Яга,— в ногах правды нету. Снимайте лыжи да в избу проходите. Погуторим насчёт работы, посмотрите, как живёт настоящая Баба Яга.
Шабашники быстро скинули лыжи.
—Да чего тут смотреть-то! Мы твою избушку как облупленную знаем,— начал было болтать языком молодой.
Старый молча ткнул его локтем в бок.
—Чего я говорю-то? Грамотные небось! — стал выкручиваться долговязый.— С детства сказки о твоём житьё-бытьё читали. Нынче каждый уважающий себя ребёнок знает, в каких условиях Баба Яга проживает.
Очутившись в избушке, незваные гости сразу же увидели то, что и хотели увидеть. Прямо перед ними на стене, крест-накрест, на огромном гвозде, висели два охотничьих ружья. Не спуская с них глаз, оба опустились на скамейку у стола. За этим столом они частенько за чашкой чая беседовали со своей хозяйкой за жизнь.
Долго ли, коротко ли, поставила Баба Яга самовар. Накрывает на стол, а сама искоса посматривает на своих гостей. А те сидят как заворожённые, глаз с ружей не спускают.
—Эти ружья от моих постояльцев на память остались,— говорит Баба Яга.— Бросили они меня одну-оди-нёшеньку. В одночасье сгинули. Как ветром их сдуло. Только я их и видела! — И краем платка как бы слезу смахнула.
Переглянулись шабашники и в один голос закричали:
—Да никто тебя и не собирался бросать! Это Машка — Игнатова внучка во всём виновата. Она перед всеми людями и зверями нас опозорила. Ты что, не признала нас? Это же мы, твои квартиранты. Я Шомпол! — заорал длинный, сдёргивая с лица шарф.