— А почему она их боялась? — спросил Зайчонок.
— Ну опять ты перебиваешь меня, это некрасиво.— И Пелагея ласково потрепала Зайчонка за уши.— Так вот, я и говорю ей: «Спустись в подпол, где мышки живут, и побудь там немного». Так она и сделала. (Уж очень надоело ей бояться.) Залезла в подпол, закрыла за собой дверцу и притихла.
Час проходит, второй пошёл, а она не вылезает. Я уже волноваться начала. Может, что случилось? Заглянула в подпол и вижу: сидит моя красавица на мешке с картошкой, а перед ней на бочке из-под квашеной капусты четыре мышонка отплясывают.
Машенька обучила их знаменитому танцу маленьких лебедей, который она наизусть знала. Теперь сидит и потихонечку напевает:
— Пум-па, пум-па, пум, па-парара.
Пум-па, пум-па, пум, па-парара.
Пум! Парарара. Пум! Парарара.
И так далее. А мышата перед ней прыг-скок, прыг да скок. Машенька и вылезать из подпола не хочет. С трудом я её уговорила. Вот так и вылечилась она от страха.
Пелагея замолчала и погладила Зайчонка по спинке. Он доверчиво посмотрел ей в глаза, и она продолжила:
—Ну а ты можешь сделать по-другому. Выбери ночку потемнее и ровно в полночь пойди на поляну, где избушка на курьих ножках. Влезь на пень, что посреди этой поляны, и три раза громко крикни:
Зайчишка-трусишка так и сделал, как Пелагея сказала. Выбрал ночку потемнее, лёг на бочок, закрыл глаза и притворился спящим. Когда родители крепко уснули, он покинул своё укромное местечко и, дрожа от страха, побежал на ту поляну, где в избушке на курьих ножках Баба Яга жила. От страха ему казалось, что бежит он целую вечность. Шарахаясь из стороны в сторону и петляя, Зайчонок чуть не заблудился.
Наконец перед ним распахнулась поляна, посреди которой стоял огромный пень. Зайчонок в ужасе замер. Не зря в народе говорят, что трусливому зайке и пенёк волк. Но деваться некуда. Если хочешь быть смелым — будь им.
И он, преодолевая страх, с огромным трудом стал карабкаться на этот пень. Как только он на него взобрался, из-за тучи выглянула огромная луна. Сразу стало светлее, но зато страшнее. Деревья раскачивались от ветра и казались огромными чудищами, а тени от них буквально ползали по траве. Зайчонок дрожал всем телом. Если бы дрожать не умел, совсем бы замёрз.
Срывающимся от страха голосом заорал он что было силы:
— Я самый смелый в мире трус. Я очень храбрый, но боюсь!
(От страха и волнения он, конечно, перепутал все слова.) Не успело эхо повторить эти слова, как из избушки вылетела верхом на метле Баба Яга:
—Кто здесь шумит в столь поздний час? Всех зажарю! — Но, увидев перед собой дрожащего от страха и холода Зайчонка, сменила гнев на милость и добродушно пробурчала себе под нос: — Тут и жарить-то нечего. Тебя на один зубок не хватит. И вообще... Чего это ты здесь делаешь? Друг сердечный — таракан запечный.
—От с-с-траха ле-е-чусь,— заикаясь ответил Зайчонок.
— Лечатся от болезни,— возразила Баба Яга.
— Вот я и болею страхом,— жалобно прошептал Зайчонок.
— А я поди уж сто лет ревматизмом маюсь,— пожаловалась Баба Яга.
— Давай вместе лечиться. Я от страха, а ты от ревматизма. Мне бабушка Пелагея рецепт от всех болезней дала.
— Что же это за рецепт такой?
— Очень простой,— сказал Зайчонок.— Ты танцуй, а я тебе, как на барабане, лапками ритм отбивать буду.
— А чего я плясать-то должна? — поинтересовалась Баба Яга.
— Мне кажется, лучше всего поможет танец маленьких лебедей из балета Чайковского «Лебединое озеро».
— Так давай скорее начнём! Я видела, как его моя избушка исполняет. Её лесникова внучка научила.
И Баба Яга начала выделывать такие выкрутасы, что Зайчонок от смеха чуть с пня не свалился.
Громко напевал Зайчонок и изо всех сил барабанил лапками по замшелому пню.
На шум сбежались сначала ночные хищники, а за ними потянулись и разбуженные травоядные. С удивлением смотрели они на пляшущую Бабу Ягу, а потом и сами пустились в пляс. Вскоре зверьё повалило на поляну, как на дискотеку. Зайчонку стало казаться, что луна и звёзды тоже пляшут. Ему было очень весело и совершенно не страшно. Плясали все.
Когда на поляну опустился предрассветный туман, уставший Зайчонок перестал барабанить. Все плясуны в изнеможении повалились на траву и дружно захрапели.
И тогда наш маленький барабанщик, еле держась от усталости на ногах, радостно прокричал:
— Я самый смелый в мире зверь, Никто не страшен мне теперь.