После этих слов я почувствовала, что оный водник нынешним вечером станет ещё опытнее. В том, как аккуратнее стучать на товарища, — так точно.
А пока Клаус смирялся с судьбой, куратор перешел к моей скромной персоне:
— Тайрин, зайди сейчас в ректорат. Если опоздаешь на следующее занятие, скажи, что я разрешил, — добавил Мунк и объявил:
— У меня всё!
Надо ли говорить, что я сорвалась с места, едва куратор нас отпустил. Торопливо вышла из аудитории и припустила по коридорам. А вот в приемной задержалась.
Грымза-секретарша (и вовсе не по характеру, а по расовой принадлежности) предупредила, что ректор пока занят. В этом я и сама смогла убедиться, узнав голос магистра Гыргырницкого.
— А я говорю, вы подпишете мое заявление об увольнении!
— И не подумаю, — рявкнул ректорский бас в ответ. — И на каком таком основании?
— У меня профессиональное выгорание! — запальчиво ответил старый некромант.
— Ты феникс, тебе не привыкать, — парировал ректор.
— Ну все! — похоже, Гыргырницкий был на взводе.
Мы с секретаршей понимающе переглянулись и сделали вид, что ни капли не подслушиваем. Просто молчание — оно умиротворяет и вообще полезно.
— Мое терпение лопнуло! — рявкнул преподаватель. Последовал звук похожий на тот, какой бывает, когда кулаком ударяют по столу.
— Ну да! Тогда почему если у вас лопнуло именно терпение, то меня забрызгало злостью? — осадил его ректор. — Забирайте это ваше заявление, и чтобы я его больше не видел. У вас может и выгорание, а мне прикажете кем дыру в преподавательском штате затыкать посреди учебного года?
— Я не могу так. Это из-за меня… Я вчера не доглядел за ней… — гораздо тише произнес Гыргырницкий.
А что ему ответил декан — мы и вовсе не узнали. Жаль. Когда за дверьми кричали, было куда интереснее. И точно — информативнее.
Спустя пять минут дверь кабинета распахнулась, и преподаватель некромантии, увидев меня, выглядевшую живой и здоровой, остолбенел.
Я улыбнулась ему как можно шире. Но некромант уже взял себя в руки, подошел ко мне и… приложил указательный палец к жилке под шеей. А потом обронил:
— Я уже было понадеялся, что ошибся, — вздохнул и, отнимая руку, добавил, озадачив меня: — Тайрин, вы сильная духом.
Тряхнув седой головой, Гыргырницкий, не попрощавшись, решительно вышел из приемной.
Я же отправилась в кабинет. Там передо мной положили приказ о стажировке и повелели получить в бухгалтерии командировочные.
Так, с легким сердцем и тяжелым кошельком, я и покинула университет, не став оставаться на следующее занятие. А то только вернись — потом не будешь знать, какой ложью правду прикрыть: одногруппники хуже клещей и пиявок вцепятся с расспросами.
За размышлениями я не заметила, как дошла до перекрестка, и только хотела ступить на мостовую, как раздался истеричный клаксон. Отпрыгнула за бордюр — и ровно в этот миг передо мной пронесся магомобиль. А за ним еще один, и еще. Нет, не спорю, я конечно была мертвая и все такое. И попасть под колеса мне не так уже страшно. Но все же…
Мелькнула даже соблазнительная мысль об инсценировке несчастного случая. Но потом я вспомнила о тратах на похороны и слезах родных… Нет, стажировка все же и дешевле, и не сделает столько нервов домашним.
Магомобили вечерним потоком неслись по улицам, мигая фарами. И ведь ни один так и не удосужился меня пропустить. Ну, я девушка находчивая. Всегда найду неприятности. Но тут, не иначе для разнообразия, обнаружила булыжник. Каменюка лежала в нескольких футах от бордюра. Ну я ее и подняла. Широко улыбнулась.? потом — пошла.
И вот странность: пропустили все! Даже жандармы, которые догоняли преступника. И сам преступник. Вывод: нужно всего лишь улыбнуться миру, и люди сразу станут вежливыми. Именно эту мысль я и озвучила бедолаге, который стоял с другой стороны улицы, точно так же, как и я, не имея возможности перейти дорогу.
Поспешила домой, где под причитания призрачного Йоко, урчание рыжего Бенедикта, который весь день косил на меня своими янтарными глазами и недовольно дергал хвостом, удивленные взгляды отца и опечаленные — братьев поведала им подробности о стажировке.
Выволокла свой желтый чемодан. Он был большим. Не так. Он был БОЛЬШИМ. Едва ли не с половину меня. Досталась мне это бешено-лимонное безобразие пару лет назад в неравном торгу на базаре, когда я готовилась к полету в земли альвов, а точнее — к одному альву и его жене — и по совместительству моей кузине — в гости.
Чемодан, пока я спускала его по лестнице, оббивал дно о ступеньки. Сложила я в него вещей всего ничего, но дабы вес был внушительным, припрятала туда чугунную сковородку и утюг. Последним все равно никто не пользовался.