— Ничего не говорят, нет Истки дома, с самого начала, как мы к ним белок приставили соглядатаями, — грустно сообщила Яга.
Кажется, старушки начали проникаться серьезностью ситуации.
— А установили местонахождение ребенка, сколько девочке лет? — начала я собирать сведения.
— Исте шесть годков, Збара соседям сказала, что отправили девчушку к тетке в деревеньку, в дне пути от столицы, — выкладывала все, что знала Янина.
— К тетке ездили? Деревеньку проверяли? — я задала вопрос, а сама боялась услышать ответ.
— Не проверяли, — повесив голову, ответила баба Яга.
— Значит, ребенок минимум два дня отсутствует дома, — провела я подсчеты. — И белки сообщали, что знахарка была чем-то очень напугана.
Старушки поняли свой просчет:
— Сейчас пошлем молодцев и все выясним.
— Так может уже и ни к чему, сейчас мы у Збары все и узнаем, — я пристально посмотрела в глаза своим колдовским экспертам. — Вы лучше подумайте, что еще такого неважного мне не сказали?
Старушки были сильно опечалены сложившейся ситуацией, чувствовалось их раскаяние, ведь не додумались, упустили важные детали для нашего дела. Плечики у великих колдуний поникли, в глазах стояли слезы.
— А ну прекратить, реветь команды не было! — прикрикнула я на подчиненных. — Мне еще тут расхлябанности не хватало. Нам предстоит косяки стрельцов с конниками исправлять!
От моего командного тона все вздрогнули, вытянулись по струнке и изумленно уставились на меня, включая и Ванятку.
— Первое, баба Яга, баба Янина и я колем знахарку, — раздавала я команды.
Бабуськи радостно мне закивали. Судя по преданности, которая так и била из старческих очей, знахарка будет вскрыта и с радостью выпотрошена. И, если возникнет такая необходимость, то процедура будет повторена столько раз, сколько мне будет надобно.
— Второе, Ваня, ты как самый сообразительный из моих подчиненных, — здесь я сделала многозначительную паузу и обвела глазами присутствующих, присутствующие, как ни странно, со мной не без иронии согласились, — присматриваешь за Елисеем, чтоб ничего не натворил.
— Хорошо, мамочка, — ответственно согласился сынулька.
Я подняла глаза на царевича, и он заговорщически мне подмигнул. Радует, что я ошиблась, и сообразительных в моей команде уже двое.
— Бабушки Яга и Янина, — вспомнила зудящую со вчерашней ночи запоздалую мысль, — а вы на наших допросах правду и ложь различаете?
— Конечно, Машенька, — снисходительно ответила баба Яга.
— А вам не показалась, что Прохор нам, если не соврал напрямую, то что-то не досказал, или утаил?
— Было дело, — призналась баба Янина, — да ты такая уставшая была, пожалели мы тебя, думали, сегодня с Прошкой закончить, но не вышло, вон, как у молодцев-то нехорошо все получилось.
Я на миг закрыла глаза и, глубоко дыша, начала считать до десяти. Хотелось кого-нибудь стукнуть.
— Где конкретно он информацию от нас утаил? — зашипела я.
— Так вот, как про иголочки начали спрашивать, так вроде складно говорил, да только весь собрался, будто что-то лишнее сболтнуть боялся, — виновато призналась баба Янина.
— Прохор хорошо охраняется? Не сбежит? — мне уже хотелось стонать в голос.
— Мы когда со двора уходили, чуток колданули, — раскаяние во всем образе старушек, от пяток до макушек, зашкаливало. — Не сбежит, и к нему никто не заберется: ни простой человек, ни колдун.
Ага, значит, до подчиненных начало доходить, что против нас играет очень серьезный противник, который пока обходит нас, как минимум, на пару шагов.
— Значит, как вернемся, опять допросим. Вы можете колдонуть, чтобы он нам сам, без утайки, все, как на духу рассказал?
— Конечно, нельзя супротив воли людской колдовство вершить и к признаниям принуждать, — вздохнула баба Яга, — да видно иного выхода нет.
— Третье, Елисей, ты отвечаешь за своего папу, чтобы он не вмешивался в наши следственные мероприятия, — отдала я последний приказ.
— Не волнуйтесь, Малия Васильевна, — заверил царенок. — Сегодня от нас отбывает загланичное посольство, батюшка будет занят госудалственными делами.
— Вот и чудно, под ногами не будет вертеться, — подытожила я.
От моего последнего замечания бабуси осуждающе покачали головами, а Елисей задорно гыгыкнул.
Во двор царского терема мы входили, полные тревожных мыслей, вокруг действительно творилась какая-то суета: кареты, повозки, куча разряженных людей, слуги, лошади. Действо, окружающее нас, напоминало хорошо отрепетированный спектакль. Красивые, расписанные яркими красками и сияющие золотом кареты останавливались перед лестницей царского терема, к данному событию покрытой узорчатым ковром. При помощи слуг из карет пафосно, неторопливо выгружались царские гости, из-за пышности и пестрости нарядов, больше напоминавшие павлинов. В неспешности каждого их движения, видимо, должна была читаться, великая честь, оказанная царю-батюшке главой соседнего государства. Судя по выражению лица супостата, он привычно играл роль гостеприимного хозяина. Стоя на верхней ступеньке богато украшенной лестницы, ждал, когда к нему поднимется строго одетый довольно молодой человек очень привлекательной наружности. Они радушно приветствовали друг друга, улыбка не сходила с губ государя до тех пор, пока диктатор не увидел меня. Всего лишь на мгновение он задержал свой взгляд на моей персоне, и в глазах появился металл, а руки сжались в кулаки. Неужели, до сих пор злится? Ладно, сейчас вообще не до него. Заграничный посол, проследив за взглядом царя, тоже прошелся по мне любопытствующим взором, и даже, кажется, улыбнулся. К чему бы это? Не будем отвлекаться. Где тут у них казематы? От такого столпотворения я немного растерялась, но, как оказалось, нас здесь ждали. Знакомый двухметровый богатырь с рыжей шевелюрой шел через разряженную толпу заморского посольства, как ледокол идет сквозь льды.