— Мария Васильевна, Вас там уже заждались, — пробасил стрелец и, повернув в левую сторону, стал пробивать для нас дорогу в толпе прибывших к царю-батюшке гостей.
Около дверей в казематы нас ожидали старший конник и стрелец. Только они открыли рот, чтобы, вероятно, сообщить нам последние новости, я на них зло шикнула и повернулась к царенку.
— Вы с Ваняткой, может, в свободной камере рядышком здесь посидите, а то в тереме народу чужого много, боязно мне что-то, — предложила я.
Со всех сторон на меня смотрели осуждающе, давя на мое чувство материнства.
— Маша, что ты выдумала? — раскудахтались старушки. — Да как можно малое дитя и в казематы? Там же темно, грязно, сыро! Вдруг напугается или, еще хуже, простудится?
— А мы его потеплей оденем и факел дадим, — настаивала я на тюрьме.
— Да что ты, Машенька, беспокоишься? — вмешался Любомир. — Хочешь, я для охраны твоего сына одного конника дам?
— А я одного стрельца? — добавил Тихон.
— Малия Васильевна, не волнуйтесь, я с него глаз не спущу, — заверил меня косенький.
Интересно, как это он их не спустит, если они у него в разные стороны смотрят?
— Мы у меня в голнице в потешки лазные поиглаем. У меня лазноцветные класки и холсты замолские есть, лисовать можно, — предложил Елисей.
От услышанного у Ванюшки загорелись глаза, он схватил меня за руки и, подпрыгивая, начал громко кричать:
— Хочу рисовать! Хочу рисовать!
От этой умилительной картины, убежденность в правильности моих суждений дала сбой.
Видя мое колебание, бабульки продолжали настаивать:
— Ну, что ты напугалась, в горнице царевича, да под присмотром бравых воинов, ничего с внучком не случится.
И я сдалась, присела к Ванюшке, поцеловала в щечку и наказала: — Веди себя хорошо, присматривай за Елисеем, конника и стрельца не обижай, они еще маленькие. Я как, закончу с работой, сразу за тобой приду, обедать будем.
От моего напутствия у выделенных Любомиром и Тихоном подчиненных от изумления приподнялись брови. Да-да, не вы тут главные.
— Хорошо, мама, ты тут тоже не балуйся, — по-отечески давал мне наказ сынулька. — Если тебя тут обижать будут, я им тогда так пинану!!!
Я торжественно кивнула сыну и обратилась к царенку, коннику и стрельцу:
— Если с ребенком что-то случится — прокляну.
От услышанного стрелец, видимо, помня мои предыдущие клятвы, бледнея, начал креститься. Елисей же уверенно подошел к Ванятке, взял его за руку и повел в царский терем, правда, через небольшую дверь левого крыла. Проводив взглядом Ванюшку с Елисеем и сопровождающими, я повернулась к своей боевой группе.
— Ну-с, голуби мои сизые, пройдемте в камеру, пороть вас буду, — и, проскользнув внутрь казематов, рванула к моей любимой камере.
Войдя и проведя инвентаризацию помещения, убедилась, что интерьер прежний, сено в наличии. Плюхнувшись на мягкое, но колкое место для совещаний, стала ждать подчиненных. Вошедшие за мной коллеги деловито разместились кружком на куче сена.
— Итак, докладывайте, где знахарка, — начала я совещание.
— В соседней камере сидит, вас ждет, плачет, — первым начал отчитываться Любомир.