Бабульки уже не таясь, рыдали в голос, зычно сморкаясь в платочки. Вот, мне еще двух истеричек не хватало!!! Я взяла кружку с водой, что стояла на окне камеры и плеснула в лица бабулек. Те сначала задохнулись от моей наглости, и чуть не колданув в меня каким-нибудь вредным заклинанием (нужно будет на будущее запомнить, и так больше не делать), быстро очухались и привели в себя в порядок, всем своим видом показывая, что готовы к работе. Энтузиазм я оценила.
— В дальнейшей работе предлагаю дальше нашего трио о важных фактах расследования не распространяться, а то мы с Ванюшкой такими темпами домой еще долго не вернемся, а нас там детский сад и работа ждут.
— Хорошо, Машенька, как скажешь. Не будем мужиков в наши дела посвящать, сами справимся.
На том и порешили. Я посмотрела на спящую знахарку, и посчитала, что пора и честь знать, засиделись мы что-то в этих казематах.
— Ну что? Часа полтора прошло, можно уже и будить Збару, времени у нас не так много, нам еще Ванятку кормить.
Великие колдуньи прочитали над женщиной стишок, и она потихоньку начала просыпаться, поднялась с лавки, протирая заспанные глаза, стала озираться по сторонам. Когда ее взгляд остановился на нашей троице, то на лице появилось понимание происходящего.
— Что с Истой? Где она? — нервно проговорила Збара.
— Здравствуйте, успокойтесь, пожалуйста, меня зовут Мария Васильевна, это баба Яга и баба Янина, — начала я налаживать контакт со знахаркой. — Мы знаем, что у Вас забрали дочку Источку, мы хотим Вам помочь ее найти.
Збара вдруг застыла, как будто напоролась на прозрачную стену, и с подозрением начала нас рассматривать.
— А с чего бы это вам мне помогать? — в ее голосе звучало столько обиды.
— Потому что Вашей дочери всего шесть лет, и она без Вас очень напугана. Мы должны ее спасти и вернуть маме, то есть тебе, Збара, — перешла я на «ты» в общении со знахаркой.
— И как же вы можете мне помочь? — опять взяв руками голову начала раскачиваться загнанная в угол мать.
— Збара, я знаю, как ты сейчас напугана, у меня у самой маленький сын, но кроме тебя Источке никто не поможет. Поэтому я прошу тебя собраться и помочь нам в поиске, — уговаривала я напуганную женщину.
Она вдруг застыла и, уперев взгляд в моих старушек, начала кричать:
— Вы хотите спасти только своего царевича, а на мою дочь вам наплевать! Вам только Елисей важен!
Я подошла к Збаре и села возле нее на лавку, взяв ее за руку.
— Ты права только в одном, это история началась с целью убить царевича Елисея, из-за него и Марфа пропала, и Источка. Но одна ты своей дочери не сможешь помочь, судя по всему, в этой истории замешаны немалые силы, как людские, так и колдовские, не отказывайся от нашей помощи.
Збара смотрела на меня тяжелым взглядом очень долго, я не мешала ей принимать решение и не отводила от нее своих глаз. Бабульки стояли подле, не шевелясь, казалось, будто забыли, как дышать. Наконец, решившись, Збара спросила:
— А что вы от меня хотите, я же под заклятьем, даже сказать вам ничего не могу.
— Ну, это не совсем так, запрет у тебя стоит на определенную информацию, вот и расскажи нам все, что можешь, — попросила я ее.
Збара растерялась и пожала плечами:
— Да я вроде вам уже все рассказала.
— А почему ты не отдала иголки Прохору, ведь он к тебе за ними приходил? — стала я помогать знахарке наводящими вопросами.
Женщина сначала к себе прислушалась, и, поняв, что на эту тему запрета не стоит начала быстро рассказывать.
— Нельзя мне было никому, окромя девки, что царевича хочет приворожить, те иголочки отдавать. Когда Прохор пришел ко мне за ними, то долго кричал, угрожал, чтобы я ему их отдала. Но я отговорила, сказала, что, если так сильно любишь, не начинай свою жизнь с ворожбы, счастья это не принесет. И как мне велено было, сказала, что если сам не может влюбить в себя зазнобу свою, то пусть отвадит от нее другого боярича, — мы слушали рассказ знахарки, не перебивая. — Вот тут-то Прохор и загорелся, отомстить захотел. А через пару дней в моем доме появилась Марфа, просила продать ей те волшебные иголки. Не могла я ей рассказать, чем это для Елисея закончится, но пыталась отговорить, не прибегать в любви к ворожбе. Предупреждала, что крепкой любви от колдовства не получится, но она меня не послушалась.
В голосе знахарки было столько печали и раскаяния, что я не выдержала и обняла ее за плечи, очень хотелось успокоить бедную женщину.
— Послушалась, и воспользовалась только одной иголкой. Потому царевич только внешне поменялся, а не заболел и не умер. Это ты его от смерти спасла.