— Тогда, назначаю тебя старшим в этом бабском царстве, потом прибежишь ко мне о милости просить, возвернуть тебя к строительству дальних застав, а я тебя не прощу. Будешь ты веки вечные бабьими подолами командовать, — мстительно тараторил супостат.
— Поживем, увидим, — философски проговорил Святояр.
Подхватил меня за локоть, махнул головой бабулькам и повел нас в наш конспиративный терем. Как оказалось. на дворе уже был вечер, воздух наполнялся прохладой и тишиной. Отчаяние медленно наполняло мое сердце. Что я могу сделать здесь одна? Я тут совсем чужая! Збара прожила среди этих людей всю жизнь и то не нашла, к кому обратиться за помощью, и два дня выла белугой! Тогда что же я буду делать? Но рука Святояра, крепко державшая меня за локоть, вселяла надежду. Он шел твердой походкой, глядя только прямо вперед, не оставляя место сомнениям. Оглянувшись на бабулек, я увидела, что к нам присоединились чуть шатающийся Елисей, хмурые Любомир и Тихон, а за ними их поникшие отряды стрельцов и конников. Что-то царапнуло мое сознание, какая-то догадка, которая еще не оформилась в полноценную мысль. Ванюшку с Елисеем охраняли конник и стрелец, каждый из них отлучался по нужде, то есть, каждый имел возможность сам или с чьей-то помощью без свидетелей вынести моего ребенка. Но это вряд ли возможно без согласования с начальником, значит, или Тихон, или Любомир замешан в похищении Ванюшки, плюс, у них полная картина нашего расследования. Они допустили только один просчет: не присутствовали при допросах знахарки и Святояра, поэтому не смогли нас провести по ложному следу до конца. Им пришлось импровизировать, значит, они где-то допустили ошибки? Где? Похищение Вани? Вероятно, сон-трава уж больно четко указала на ключницу, а ее явно не хотели перед нами светить.
К нам со Святояром подошли печальные старушки, и я вспомнила, что нас в садочке с белками ждет Збара.
— Бабушки Яга и Янина, нужно бы знахарку спрятать, чтобы ее никто не видел, — шепнула я своим сообщницам.
Старушки у меня просто класс в сыскной работе, Янина тут же запричитала, что на воротах больно хитрое заклинание поставлено, а, при снятии его, кого-нибудь шибануть может, и помчалась его деактивировать. Яга стала довольно громко ругаться о скудеющем уме некоторых престарелых родственников и кокетливо поглядывать то на Тихона, то на Любомира, те бледнели, но терпели и покорно шли рядом. Когда подошли к терему, ворота для нас были гостеприимно открыты, в окнах терема от зажжённых свечей было светло. Мы молча прошли в горницу, помыли руки и сели кушать, причем рассаживали нас бабульки. Меня со Святояром посадили на одну лавку, с другой стороны ко мне подсадили Елисея, который, мостясь на лавке, нахально подвинул меня к воеводе, так что расстояние между нами было до неприличия мало. А конкретно, его вообще не было, я была тесно прижата к бедру боярина. Любомира и Тихона посадили напротив нас, а вот престарелые интриганки заняли лавки по бокам стола. Скатерть-самобранка не жалела для нас яств, но это не помогало мне поднять настроение.
— Может, еще разок этого Прохора потрясем? — предложил Любомир. — Вдруг, чего интересного расскажет?
— Конечно, потрясем, голубь ты наш догадливый, — зло проговорила Яга. — Только завтра, ты на Машеньку посмотри, ей чуток отдохнуть надобно.
— И то верно, — подхватила баба Янина. — Лица на девке нет.
Я смотрела в одну точку, аппетита не было. Хотелось лишь свернуться калачиком где-нибудь в углу и повыть. Вояки, поняв намек старушек, быстро покушали и откланялись, не забыв поставить охранение вокруг терема. Воевода, глядя на служивых, тоже было хотел пойти домой вместе с ними, но я аккуратно, чтобы никто не заметил, положила ему руку на колено. Святояр, вида о наличии моего маневра не подал, но накрыл мою руку своею. Я хотела забрать свою конечность, но боярин не дал, крепко прижав ее к своей коленке, при этом пропустил свои пальцы между моими. Изображать горем убитую мать получалось уже плохо.
— Святояр Батькович, могу я тебе вопросы задать о хворях твоей матушки? — достаточно громко задала вопрос баба Яга, чтобы ее услышали уходившие от нас Любомир с Тихоном. Прежде, чем уйти, они окинули нашу парочку пристальными взглядами, и, если я старательно изображала полуобморочное состояние, то воевода встретил эти взгляды не менее пристально и сурово. Он крепко, по-собственнически сжал мою руку, мне показалось, что между мужчинами произошла молчаливая дуэль, и победитель пока не был определен.