- А вот и Машенька к нам вышла, - заботливо, как с малым дитем, причитала баба Янина. - Мы с тобой вот в этой телеге поедем на сене.
Я согласно кивнула и положила свой узелок на указанное мне средство передвижения.
- Зачем на телеге? – на весь двор возмутился супостат: - На лошади оно быстрее будет, рысцой-то.
- Рысцой, Маша быстрее себе шею сломает, - припечатала баба Яга. - Не умеет она верхом ездить.
- Это ж, откуда ты к нам явилась и в каком сословии состоишь, что на лошадях не умеешь ездить? – насмехался самодержец. - Зато забивать младшим царевичам головы опасными мыслями, на это ты горазда.
Пока венценосный грубиян самосовершенствовался в остротах, Святояр подошел к нам и встал так, что своей спиной закрывал меня от оппонента. Спасибо, конечно, за заботу, но ругаться так совершенно было неудобно. Сделав два шага вправо, я ответила царю, зря что ли мужик надрывается и глотку дерет. Да и мне для поднятия боевого духа не повредит размяться в политесе.
- А я по мелочам не размениваюсь, в моем боевом коне сто двадцать лошадиных сил, - смерив супостата снисходительным взглядом, я продолжила: - А одна лошадка для меня никакого интереса не представляет. И когда бока мои оглаживал, про сословие мое не вспоминал. И зачем ты, царь, так плохо о родном сыне говоришь? Или, по-твоему, о свержении тебя с трона он и сам додуматься не мог?
Услыхав мою реплику, воевода удивленно обернулся и недоуменно на меня посмотрел, мол, чего ты рот открыла, когда я по ходу пьесы уже подключился к «экшену». Хотя, зная их «расторопность», уважаемый самодержец похоронит меня под своим сарказмом и остротами, прежде чем благородная троица местных силовиков, записавшаяся в мои ухажёры, начнет что-то предпринимать.
- Вижу, язвительность в тебе проснулась, - похвалил меня власть предержащий индивид. - А то стоит перед нами бледная моль, краше в гроб кладут.
- Ну, вы тут тоже красотой не блещете, - отчаянно хамила я. - Ничего, я же это как-то терплю.
Я стояла с прямой спиной, будто саблю проглотила, и зло смотрела в глаза царю, он за считанные секунды налился багровым окрасом и запыхтел, как самовар.
- Ах ты…, - буйствовал самодержец.
- Царь-батюшка, - начал было воевода.
Махнув рукой в сторону Святояра и перебив уже всем известную обличительную речь в мой адрес, я громко вставила:
- Да-да, приживалка скудоумная, я помню. Рада сообщить, что сегодня я осчастливлю тебя своим отбытием, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, вряд ли вернусь. Поэтому рот закрой и не мешай нормальным людям собираться. Радость по поводу моего отъезда можешь выражать уже сейчас, но молча.
Свою речь я произносила в абсолютной тишине, не отводя глаз от лица царя. Супостат проникся, кричать больше не стал, но беспрерывно сверлил меня гневным взглядом. А мне стало так все равно, что я демонстративно повернулась к нему спиной и спросила у Святояра.
- К отбытию все готово?
Тот подошел, заглядывая в мое бледное лицо, пытаясь определить признаки истерики. Не найдя оных, подхватил меня за талию и долго усаживал на выделенную нам с Яниной телегу, поправляя около меня сено, подол сарафана и поудобнее укладывая узелок под спину. Убедившись в полном моем комфорте, проинформировал:
- Сейчас бабушки дом закроют, и отправляемся. Если будет помощь нужна, только позови.
«Если будет помощь нужна», - хмыкнула я про себя. Пока, вроде, сама справляюсь. Но возражать не стала и только молча кивнула.
Опустив руку в сено, обнаружила под ним что-то твердое. Раскопав находку, которая оказалась той самой шкатулочкой, так заботливо приготовленной хвостатыми, убрала ее к себе в узелок для надежности. При встрече с Ваняткой, первым делом передам ее сынишке, пусть порадуется и верных друзей вспомнит.
Воевода так и остался стоять подле меня, контролируя происходящее вокруг. А мне стало спокойно. Нет, это не было умиротворение, необходимое моей истерзанной душе, но тепло и сила, которые распространял этот мужчина, вселяли в меня уверенность и надежду. Бабушки закрыли двор, шепча себе что-то под нос с деловым видом, и ушли в сад.
- А что с Прохором и Збарой будет? – шепотом спросила я у Святояра.
- Их еще под утро скрытно в царский терем отвели, – пояснил воевода. - Не беспокойся, ни Любомир, ни Тихон о том не знают. Для них мы едем к бабе Яге проводить опасный ритуал по снятию проклятья с Елисея. Ритуал нестабильный, могут быть жертвы, поэтому мы уезжаем из столицы.
- А охраны много, потому что на жизнь царевича покушались? – проясняла я нашу официальную легенду.
- Да, и так как моя мама пропала, я настоял на сопровождении, охране вашего отряда и взял на себя руководство по ведению расследования об иголках, - делился последними новостями стоящий совсем близко боярин.
- Значит, сместил меня с должности? Вот так, решишь пореветь, - наигранно грустно ябедничала я. - И ты уже без работы.
На меня насмешливо посмотрели, видимо, вредность, вспыхнувшая в моих глазах, понравилась ему больше, чем отрешенность.
- Работы у нас, Машенька, впереди много, каждому хватит, ты только нос не вешай и не плачь, ладно?
От этих слов по организму побежало тепло, отогревая скованное отчаянием сердце, и оно забилось решительнее и ровнее. Мне не хотелось показывать окружающим наши отношения, и я опять кивнула в ответ.
- Стройся! – отвернувшись от меня, громко скомандовал воевода.
Мы выехали на улицу подле терема бабулек. Дружинники на лошадках споро построились спереди и сзади телег. За первыми дружинниками выстроились конники во главе с Любомиром. Стрельцы сели в телеги с дорожным скарбом в качестве возничих. Телегой, где разместились мы с бабой Яниной, управлял сам Тихон. Баба Яга, как и в прошлый раз, гордо села на коня и вместе со Святояром возглавила наш отряд. Елисей на умилительно маленькой и грациозной лошадке ехал рядом с нашей телегой. Провожал немалое войско самолично царь-батюшка. Вид у него был хмурый и задумчивый. Мы встретились взглядами, и я с серьезным видом кивнула ему, он тоже, чуть прикрыв глаза, кивнул мне в ответ. Мир между нами был подписан.