Над её головой взгляды двух других подруг наконец-то пересеклись. В глазах Хёны был стыд, была неловкость, что она сделала это, что соврала девушке, выбрав ложь во спасение противников той. Хёне нелегко дался этот выбор, но она знала, что откровенность с Джинни будет стоить ей БиАя, а БиАй будет стоить ей подруги. Дохи, сама не понимая до конца, что будет дальше с ними всеми, с их жизнями, отчаянно искала ответа в лице Хёны. Та глазами попросила прощения. Джинни её подруга, но примерно с того же момента, что она любит Ханбина. Подруги поддерживали её и помогли выжить, когда тот отверг её и бросил, но всё равно он остался смыслом её жизни, и теперь, когда БиАй принял её обратно, позвал с собой после выпуска в Сингапур… теперь он был не только смыслом, но и самой её жизнью. Хёна взяла свой поднос, не начав толком есть и, кивнув Дохи и ничего не говоря, отправилась за королевский столик, где Ханбин, увидев её приближение, подвинулся, позволяя ей присесть рядом. Озабоченные состоянием израненного, но выздоравливающего друга, парни не шутили и не смеялись, тем более что некоторым из них, действительно, пришлось провернуть не самые человечные дела при поиске и ликвидации врача для Бобби, и от этого им, ещё не закаленным такими вещами, тоже нужно было отойти.
— Дохи, я не хотела для него такого… — всхлипывая, сжалась Джинни. — Я желала ему зла, но… но не такого…
— Я знаю, знаю, — похлопала она по её лопаткам. Теперь сестра Намджуна будет думать, что Бобби, поняв, как безнадежно отныне добиться расположения девушки, после избиения Юнги, отчаялся и бросился на скорости неизвестно куда, и расшибся, любя безответно. Кто скажет Джинни правду? Дохи не станет этого делать. Ей не до ревности к мыслям и интерпретации подругой этого события, лишь бы никто не узнал о том, что Чживон жив, раз эта информация представляет собой опасность для его благополучия. — Но он сам виноват, ты же знала его нрав.
— Но он не заслужил подобного, нет! — начала твердить Джинни. — Он не был совсем плохим… ты же знаешь сама, Дохи! Хотя он и с тобой некрасиво поступил… — опомнилась девушка. Ведь какие-то два-три дня эти двое встречались! Каково же сейчас подруге? — Ох, прости, Дохи, — Джинни обняла её. — Тебе тяжелее, чем мне, я же вижу…
— Ничего, переживём, мы всё переживём, — улыбнулась студентка, нарисовав на пухлом, хоть и осунувшемся, личике шаткое веселье. БиАй запретил ей проведывать Бобби — вот что было трудно пережить, а ещё труднее догадку о том, что она никогда его больше не увидит. Никогда. Страшное слово, ужасное. Слово, которое только Чживон смог для неё опровергнуть. Когда она думала, что никогда её никто не поцелует — он сделал это, когда она думала, что никогда не похудеет — он заставил её немного похудеть, когда она думала, что никогда не потеряет бодрости духа и уже никто её не расстроит — он взлетел на Ямахе над мостом, и Дохи поняла, что всё-таки у неё появилась причина для расстройства. Битая, в шрамах, дикая и необузданная, неуправляемая и матерящаяся причина. Черт бы его побрал, ей даже гоняться за Ханбином было проще, терпя его насмешки, чем вспоминать это дружеское «хомячок», летящее в прошлое.
На следующий день Дохи подошла к БиАю с конвертом, когда-то врученным ей Чживоном. Там была крупная сумма на операцию по восстановлению зрения. Без приветствий и прелюдий, девушка протянула его королю университета, стоявшего в обнимку с Хёной. Та скромно возилась в своём телефоне, пока его рука лежала на её талии, а он болтал с друзьями. Всё выглядело, как обычно, с той разницей, что талия под ладонью Ханбина принадлежала одной и той же девушке уже больше недели, не меняясь на другие.
— Возьми, пожалуйста, — привлекла его внимание Дохи, суя белый конверт.
— Что это? — обернулся, опустив взгляд БиАй. Компания стояла отдалено ото всех, и никто их не слышал.
— Для Бобби. Он как-то дал мне… на хранение. Думаю, что ему для лечения сейчас это больше необходимо.
— Ты что, думаешь, я своему другу лечение не оплачу? — зажегся обиженной яростью Ханбин. Хёна отвлеклась от телефона, положив ладонь ему на грудь. Он механически положил свою сверху, продолжая испепелять глазами Дохи.
— Нет, но… это его деньги, и… вдруг он захочет мотоцикл новый купить? Тут должно хватить. — Чжунхэ вышел на шаг вперед, подойдя к девушке. Взяв у неё, испугавшейся нависшей над ней суровой тени, конверт, он поднял вторую руку, ухватил Дохи за ворот блузы под пиджаком и, оттянув его, медленно просунул туда конверт.