— Как это вы сумели? — спросил у Тарабрина капитан.
Тарабрин показал на выстроившихся у крыльца водолазов:
— Они ночами в засаде сидели, все тропинки перекрыли.
Корнев подошел к строю:
— Спасибо, дорогие товарищи! — Задержал руку у козырька. — Благодарю за службу! — Повернулся к Тарабрину: — И вам, конечно, благодарен.
Корнев и Тарабрин быстро вернулись назад. Через час четыре главных подручных капрала сидели со связанными руками. Каялись и плакались, сваливали вину друг на друга. Таращенко, спасая свою шкуру, выдал, где находится тайник. Там в стеклянной банке обнаружили красноармейские книжки с печатями и полевыми номерами частей. Оставалось только вписать фамилии. Была подготовлена книжка и для Стребчука. В нее вложена справка, в которой говорилось, что красноармеец Горобец после излечения в госпитале направляется в свою часть. Лежала еще пачка курительной бумаги с загнутым уголком на тринадцатом листе от конца. Когда этот листок подержали над свечой, появились словно нарисованный коричневым карандашом трезубец и цифры. Стребчук должен был показать его на одном из хуторов Закарпатья какому-то Стасу Вортовцу.
После допроса арестованных, записав их показания, Корнев пошел в штаб. Там его ожидала группа начсостава запаса, прибывшая в батальон. Возглавлял ее майор Лофицкий, назначенный на должность начальника штаба. Комбат познакомился с прибывшими, ввел их в курс дела. Затем обратился к Лофицкому:
— Все это время обязанности начальника штаба выполнял лейтенант Соловьев. Он сейчас в отъезде. Сразу вступайте в свою должность. Писари, в особенности сержант Сивов, помогут разобраться в штабном хозяйстве.
Когда через несколько часов Корнев вернулся в штаб, то застал его нового начальника у огромного ящика с уставами и учебной литературой. При выезде из полка все это было поспешно погружено писарями в машину. Теперь рядом с ящиком стояло несколько небольших стопок. В стороне кучей лежали остальные книги. Майор встал и сказал:
— В походе и иголка весит. Самую необходимую литературу отобрал для штаба. Многое отправлю в роты. Остальное, с вашего разрешения, собираюсь сжечь. В штабной машине полезнее иметь лишний ящик гранат.
— Согласен, — ответил капитан. — Что еще?
Майор подал конторскую книгу в коленкоровом переплете. Листы были пронумерованы, книга прошнурована и скреплена сургучной печатью.
— Вот завел журнал боевых действий.
В книге день за днем были коротко и лаконично описаны все действия батальона, начиная с его развертывания в первый день войны.
— Когда же вы успели?
— В основном по имеющимся в штабе документам. Много установил по запискам писаря Сивова: он вел что-то вроде дневника.
Корнев восхищенно заметил:
— Молодец!
Перед вечером через открытое окно штабной хаты донесся рокот подошедшей машины и послышался возглас:
— Где командир батальона? В роте? Вызвать! Проводите в штаб!
Вошел подполковник Фисюн. С опаской поглядел на седого майора: уж не из штаба ли армии он, которой подчинен батальон Корнева?
— Начальник штаба седьмого отдельного моторизованного понтонно-мостового батальона, — представился Лофицкий.
Фисюн обрадовался, что опасения его не подтвердились.
— Не обижаетесь, майор, что комбат ниже вас званием?
— По-моему, в армии не принято обсуждать решения старших.
— Прошу журнал распоряжений.
Получив его, сел за стол и размашистым почерком написал:
«Командиру 7-го отдельного понтонно-мостового батальона капитану Корневу.
Немедленно вышлите команду и специальные автомашины для доставки на станцию Врадиевка одного комплекта парка Н2П для резервного батальона. Парк со складов полка переправлен на левый берег Днестра. Обеспечьте погрузку его в жел. дор. эшелон и сопровождение в пути…»
Проставил дату, часы и минуты. Подписал:
«И. о. начальника инженерных войск Одесского военного округа подполковник З. Фисюн».
Вошедшему комбату показал распоряжение.
— Рекомендую ответственным за доставку парка назначить майора. Но решайте сами.
Фисюн был доволен тем, что капитан не стал возражать, ссылаясь на то, что теперь батальон его подчинен штабу армии, а не округа. Гость отлично понимал, в какое трудное положение он поставил Корнева, оставляя на продолжительное время батальон без машин для парка, но с наигранной беспечностью сказал: