— Виноват. Я не знал, с кем разговариваю. У адмирала мне надо выяснить, какие суда могут быть выделены для паромной переправы в шестидесяти километрах выше по течению.
— Так-так… Только едва ли он вам поможет. Здесь все суда готовятся в рейс на Очаков, да и эвакуация города продолжается.
— Как же быть? Чтобы выполнить приказ, мне нужно не менее двух паромов из барж и средства буксировки.
— Попробуем что-нибудь придумать.
Замнаркома достал записную книжку и, просматривая ее страницы, ободряюще взглянул на Корнева:
— На подходе с верховий буксир «Трудовик». Будет бункироваться: топливо на исходе. Встречайте его вон там, у верхнего склада.
Корнев посмотрел туда, куда показал замнаркома, едва различил на фоне прибрежных деревьев причальную стенку топливного склада.
— Так далеко?
— Да. Это и хорошо: а то попадет на глаза адмиралу — может и прибрать к рукам. На буксире назначьте комиссара. Хорошо, если какой-нибудь понтонерский флаг поднимите.
— Будет сделано, — пообещал Корнев, хотя и сомневался, как быть с флагом.
Замнаркома предупредил:
— Уголь на складе остался только в дальних буртах. Придется в помощь команде выделить каталей на тачки.
— Ну, это мы сделаем.
— Еще должен подойти небольшой пассажирский пароход «Звездочка». Для буксировки парома тоже годится.
— А как быть с баржами?
— Большегрузных не найдем, да они вам и не нужны. Надо спаровать по две «щучки».
— Что такое?
— Нефтеналивные баржи для рейсов по каналам. Малотоннажные, узкие и длинные, они для использования по лиману и в море не годятся — валки на волне. В Камышовой протоке их должно быть шесть штук.
Замнаркома стал писать распоряжения на выделение Корневу пароходов и барж. Тем временем к пристани подошел катер адмирала. Стояла жара, а адмирал был в темном кителе. Он привычно и легко поднялся по зыбкому трапу. Встретивший его адъютант уже что-то докладывал ему на ходу.
Адмирал прошел через приемную к себе в кабинет. Замнаркома без приглашения вошел сразу за ним, а Корнев остался ожидать, когда выйдет адъютант. Прошло минут пятнадцать, показались они Корневу утомительно долгими. За это время успел послать связного к Коптелову со своей и замнаркома записками. Наконец вышел адъютант и не очень дружелюбно пригласил:
— Пройдите к адмиралу, товарищ майор!
Корнев вошел, представился.
Адмирал стоял у стола, замнаркома сидел в сторонке за небольшим столиком, просматривал какие-то бумаги.
— Для вас, майор, указания старших начальников не обязательны? — строго спросил адмирал.
— Безусловно обязательны, — стараясь не показать невольного волнения, ответил Корнев.
— Почему тогда не развернули батальон на указанном рубеже?
— Мне было передано, что вы приказали занимать оборону частям, следующим в город. Батальон же по приказу штаба армии сосредоточивается в шестидесяти километрах выше по течению, в селе Львово. Мне приказано там оборудовать переправу. Там уже находится техника батальона. — И в подтверждение положил на стол захваченное с собой на всякий случай приказание начинжа.
Адмирал бегло просмотрел документ, с еле заметной иронией глянул в сторону замнаркома.
— А ко мне попрошайничать завернули?
— Батальон понес потери. Не только в живой силе, но и в технике.
Адмирал снова, теперь внимательно, прочитал перечень техники, направляемой на участок батальона. Вернув приказание Корневу, взял лист, положенный адъютантом сверху, аккуратно сложил вдвое, разорвал на мелкие куски и неторопливо бросил в корзину.
— Что вам замнаркома разрешил, этим и пользуйтесь. Я добавить ничего не могу.
— Если найдем свободные катера и моторные боты, можно будет мобилизовать?
— Можно!
Выйдя от адмирала, Корнев облегченно вздохнул.
Немного погодя, пробираясь вместе с понтонерами на одном из бесхозных катеров по путанице рукавов и приток, нашел стоящие на якорях «щучки». Взяли на буксир те, какие были поближе к выходу из протоки. Когда вывели баржи в основное русло, подошли на помощь еще два моторных рыбачьих бота. На одной из «щучек» кто-то в спешке оставил концертный рояль и несколько массивных кожаных кресел. Пришлось, освобождая палубу, все это столкнуть в Днепр. Рояль вместе с всплеском воды застонал всеми струнами и ушел на дно, а кресла, лениво переваливаясь с боку на бок, еще долго маячили на медленном течении.