Когда за поворотом наезженной дороги в прибрежном лесу скрылись эмка и грузовик, Тарабрин взглянул на старшего политрука Спицина:
— Вам не следовало вступать в спор. Надо было поставить в известность меня. — И, уже обращаясь к Корневу, спросил: — Вы их хорошо знаете?
— Хорошо! Мы со Спициным их в штабе дивизии видели.
— Ну, видели — это еще не значит, что хорошо знаете. Может, найдете время, пройдете ко мне в палатку? Там и разберемся.
Палатка Тарабрина была натянута в сторонке от дороги, для маскировки обложена свежесрезанными ветками. Рядом с ней, усевшись прямо на траве, арестованные жадно ели борщ, черпая его ложками из котелков.
— Приятного аппетита, — произнес Корнев. — Хотя вижу, он у вас и так не плохой. Видно, не баловали вас котловым довольствием?
— Двое суток на одной водичке, — поведал майор. — Истребители сами обходились тем, чем угостят в деревнях, а на нас как на волков смотрели.
— Хлебнули, значит, горького?
— Досталось. А вы тоже будете держать нас под арестом?
— Наверное, нет. Разве для порядка отправим с охраной в штаб вашей дивизии.
Горбоносый майор вскочил:
— Где она? Далеко?
— Вот этого, к сожалению, пока точно не знаю. Штаб часа два назад как переправился, а где теперь располагается — не знаю.
— Нет, знаем, — раздался голос старшего лейтенанта Сундстрема. Он недавно подошел к палатке и, прислушиваясь к разговору, ожидал, когда можно будет обратиться к комбату.
— А вам откуда известно? — спросил его Корнев.
— Сами же требовали учиться порядку в штабе у Борченко. Как и там, веду учет переправившихся частей в специальном журнале. Заодно стараюсь узнавать, куда следуют и какие имеют задачи. — Сообщив майору, где находится дивизия, Сундстрем добавил: — Прибыл лейтенант Слепченко. Привез приказание начальника инженерных войск Прошлякова. — И вынул из пакета лист с машинописным текстом.
Прочитав приказание, Корнев с досадой поморщился, расстроился, но, не подав виду, распорядился:
— Паромы из барж и буксирный пароход подготовить к переходу. С наступлением темноты отправим в батальон Борченко. Передайте Соловьеву: пусть усилит клетками из бревен пристани и подготовит один паром под грузы до тридцати тоня. Я пока задержусь здесь.
Когда комбат зашел в палатку Тарабрина, горбоносый майор уже рассказывал о выпавших на его долю испытаниях…
С двумя неполного состава батальонами и дивизионом артиллерии майор прикрывал выход частей дивизии, но сам уже вырваться из города не смог. Около суток еще вели бой на окраине. Когда кончились боеприпасы, последними снарядами подорвали пушки и, переодевшись, попытались скрыться среди жителей. Многих по казенному белью выловили наводнившие город гестаповцы и предатели. Ночью группа, численностью около двадцати бойцов и командиров, скрывавшаяся на рабочей окраине, выбралась из города вброд по лиману. Перед выходом на песчаную косу попали на глубину. Оружие и узелки с одеждой и документами утонули. У майора сохранились только корочки от промокшего партийного билета. Но на них был виден лишь расплывшийся текст и следы печати. Выбравшись на косу, разбились на небольшие группы и стали пробираться к своим. Сплошного фронта не было, по дорогам сновали немецкие машины, а в стороне, в небольших селах, враг побывать еще не успел. Вот в одном из них переодетых в гражданскую одежду и посчитали за шпионов. Уж очень подозрительными показались их расспросы про наши части и про переправы.
Записав показания каждого из задержанных, Тарабрин пообещал им, что все передаст вместе с ними в особый отдел их дивизии. Перед вечером горбоносый майор, морячок-разведчик и два лейтенанта-артиллериста, переодевшись в обмундирование, какое сумел выделить капитан Ломинога, уехали с машиной связного в свою дивизию. Тарабрин вручил лейтенанту Слепченко для передачи в штаб дивизии увесистый пакет, считая на этом дело о «шпионах» для себя законченным.
«Трудовик», дав короткий прощальный гудок, зашлепал плицами колес, натянул буксирный трос. Счаленные друг за другом два парома отвалили от берега. Младший лейтенант Микулович, назначенный комиссаром каравана, стоя в капитанской рубке, махнул пилоткой. Но его прощального жеста никто не заметил, наступившая темнота поглотила суда, пошедшие без сигнальных огней.
Глядя им вслед, Корнев с благодарностью вспомнил замнаркома: «Послужили нам «щучки», выручили. А как теперь без них будем обходиться?» Успокаивало то, что указанные в приказании начинжа 9-й армии техника и войска все уже переправились. На том берегу оставалось лишь несколько частей и большое количество колхозных стад и обозов. «Значит, сворачивать переправу рано». Стал обдумывать, как управиться оставшимися средствами. Решительно поднялся по зыбким сходням на пришвартованную к берегу «Звездочку». Обходя ее палубы, прикидывал, как превратить пароход из пассажирского в грузовой.