Погрузили в понтон копья с вешками для обозначения границ выбранного курса с необходимыми глубинами и ограждения мелей. В понтон к разведчикам сели Корнев и Сундстрем. Соловьев остался на берегу руководить сборкой паромов. Сундстрем обладал исключительно точным глазомером. И теперь, пользуясь крупномасштабной картой, довольно точно определил скрытые мели и нашел глубокие места. Ориентирами ему служили очертания берегов, выступающие из воды деревья и кусты.
Тем временем мы, где гребя веслами, где упираясь ими в дно, а порой и запуская навесной забортный двигатель, которым взялся управлять сам Коля Гурский, без особых затруднений добрались по извилистому курсу до основного русла реки. Прошло немногим больше часа, фарватер с глубинами не меньше пятидесяти сантиметров был надежно обозначен вешками с привязанными к ним побелеными известью метелками.
В рейсы ушли шестнадцатитонные паромы и десантные понтоны. К вечеру уже использовался весь парк. На реке стало оживленно и тесновато. То и дело слышались команды: «Одерживай правее!» Скопившиеся на левом берегу штабеля ящиков с боеприпасами, бочки с горючим, мешки с продуктами и многое другое, необходимое для войск, перебрасывались на правый. Переправа работала круглосуточно, замирая на часок только в самое темное время, когда метелки на вешках были не видны.
Высокая вода продержалась неделю. Потом быстро, как и прибывала, пошла на убыль. И река вскоре вошла в свое обычное русло. В приказании полковника Прошлякова вид переправы батальону не указывался. Большая вода спала, и комбат задумался: «Можно навести шестнадцатитонный мост. Но стоит ли? Парка на него едва хватит. Может, лучше пустить в дело шесть паромов, только количество пристаней увеличить?» Прикинув все «за» и «против», решил: «Будем держать пункт паромных переправ. Это в случае налета немецкой авиации надежнее».
Пятые сутки, в основном по ночам, работали все шесть паромов. В эти часы оживленней становилось на армейских дорогах, и у причалов иногда скапливалось до десятка машин. Зато днем зачастую хватало и двух паромов. В одну из ночей дежуривший на правом берегу лейтенант Логинов сообщил по телефону в штаб батальона, разместившийся в землянке, о прибытии в район переправ начальника инженерной службы армии полковника Хвостова.
Корнев сел на первый же отчаливающий паром и поехал на другую сторону реки. Он быстро нашел Хвостова и представился ему. Тот резким, недовольным голосом спросил:
— Это у вас всегда такое скопление машин? Почему не навели мост?
— Машины скапливаются только в ночное время. Да и то далеко не всегда. Днем обычно обходимся двумя паромами. А мост наводить считаю нецелесообразным. Ширина реки сто пятьдесят метров, и в резерве останется мало полупонтонов.
— С мостом повременим, — согласился полковник. — Обойдем сначала все причалы на берегах, потом посмотрим вашу работу днем.
Дальше разговор между полковником и майором пошел в спокойных тонах. Начальник инженерных войск с интересом осмотрел пристани из комплекта парка на металлических опорах, довольно легко меняющих свою высоту в зависимости от уровня воды. Только перед рассветом, когда подход машин заметно сократился, решили передохнуть. После нескольких стаканов молока, откуда-то добытых ординарцем полковника, решили немного поспать. Полковника разместили в палатке на месте помпохоза Ломиноги, еще ночью уехавшего на полевые склады по своим снабженческим делам.
Утром проснулись поздновато. Позавтракали на поляне около походной кухни и пошли в штабную землянку. Полковник показал район на карте, примерно в тридцати километрах от переправы, где находятся основной и запасный командные пункты 37-й армии. Расспросил Корнева, как распределено дежурство понтонеров на переправе.
В это время раздался звук сирены и послышалась команда:
— Воздух!.. Воздух!
Хвостов хотел выйти из землянки, но Корнев остановил его:
— Сейчас всякое движение в районе переправы запрещено.
С наблюдательного пункта на высокой горе рядом с селом, раскинувшимся по правому берегу, вовремя заметили самопеты врага. Поданный с него сигнал повторили у пристаней, и все паромы, закрывшись маскировочными сетями, замерли у берегов. Самолеты сбросили несколько бомб и ушли в юго-восточном направлении. Через десяток минут Корнев дал команду: «Отбой воздушной тревоги». Проинструктировав комбата, полковник Хвостов уехал к себе в штаб армии.