Часами он наряжался перед зеркалом, забавляясь, как ребенок. Он составил три зеркала в углу и кокетливо разглядывал себя то спереди, то сзади.
Он обливал себя маслом для волос и тер щеки, словно женщина, которая румянится. Потом он поворачивался спиной к зеркалу и, скосив глаза, пытался разглядеть свой затылок.
Он был весел и счастлив, как дитя. В эти минуты он становился добродушным, Попи безбоязненно могла подбирать остатки пищи на полу: Ухуу ни на что не обращал внимания.
Вкус его при выборе одежды был самым странным. Он иногда напяливал сразу три костюма или надевал сначала шубу, а потом рубашку, или появлялся совершенно голый, украшенный только шляпой и кружевным воротником.
Иногда он выходил к Попи в черной бархатной куртке рыцаря, со сборчатыми рукавами, с воротником, обшитым галуном, с большими блестящими пуговицами, с заткнутым за пояс кинжалом.
Или, словно комедиант, красовался в темно-красном кафтане с пришитым спереди большим животом, в ярко-красном рогатом колпаке, с прикрепленными к острым рожкам бубенцами.
Или он выходил одетый как король на модели корабля: в пурпурной мантии на бобровой подкладке, с волочившимся сзади шлейфом, с цепью на шее.
То вдруг появлялся, словно воскресший мертвец, в пожелтевшем саване, с черным крестом на груди и надвинутым на лоб капюшоном.
Однако с одеждой он обращался неряшливо. Он рвал ее, через час стаскивал с себя и оставлял на полу.
Интерес его обращался к другим вещам.
Прежде всего — к еде. Он открывал кухонные шкафы и вынимал из сундуков все, что попадало под руку. Он грыз лепешки и бисквиты. Остатки бросал на пол. Ими тихонько по ночам питалась несчастная Попи, пробираясь вдоль стен.
Но главной пищей Ухуу были овощи. Он запихивал за щеку листовой табак и другие пряности. Это нравилось ему. Рот его начинал обильно выделять слюну, и он сплевывал, точно матрос.
Весь день проходил у него в играх. На пурпурном ковре он собирал шарики, безделушки, столовую посуду и бусы. Часами он перебирал все это в руках, играя, как ребенок в камешки.
Иногда он садился за стол, чтобы поработать. Но ему не хватало усидчивости прежнего Господина. Он разбил стекла у очков, сразу же сломал глобус и разорвал книги.
Сидя на полу, он как-то развернул пергамент, но, вместо того чтобы исследовать его глазами, попробовал на зуб. И отбросил свиток, как непригодный для еды.
Потом он открыл большие стенные часы. Он сломал стрелки и вытащил механизм. Он исследовал мелкие колесики и винтики, поднося их близко к глазам.
Он ломал и уничтожал все. Он портил картины, окна и зеркала. Он стаскивал со стен и вынимал из ящиков все, что мог, и ничего не клал обратно на место.
Он очень напоминал Господина, но был все же совершенно иным. Он мог быть добрым и умным, но не хотел. Потому что был от природы злым и дурным.
Ужаснее всего он становился к вечеру, когда уставал от игр. Тогда он принимался мучить Попи, и злобе его не было конца.
Он гонялся за ней по комнате, швырял в нее кухонной посудой и, когда она пряталась под мебель, выгонял ее оттуда острым вертелом.
Он бил ее палкой по голове, обливал чем попало и прокалывал дыры в ушах. Попи только визжала от боли и страха.
Иногда она пыталась давать отпор. Она сердито лаяла из-под сундука и хваталась зубами за вертел, которым колол ее Ухуу. Но все было напрасно.
Единственным ее прибежищем оставалось место под посудным сундуком. Но здесь было очень тесно, и лапы ее от лежания в три погибели становились еще кривее. Так как ей часто приходилось торопливо спасаться под сундук, шерсть на затылке и спине у нее облезла, а кожа была в струпьях.
Она плохо питалась и целыми днями страдала от дикой жажды. Сон ее сделался беспокойным и тревожным, так как он дополнял действительность.
В голове у нее помутилось. Память ее ослабела, она уже не могла отличить прошлое от настоящего, действительность от призраков.
Она потеряла связь с прошлым. У нее оставалось еще смутное воспоминание о прошлых счастливых днях, о Добром Господине и далеком Золотом Времени. Но все это было призрачно, было то же, что сон или картины.
Когда она видела Доброго Господина? Прошло бесконечно много времени с тех пор, как он ушел. Было ли это сегодня, вчера, месяцы или годы тому назад?
Она все больше и больше стала забывать голос и лицо Доброго Господина. Все это стало отодвигаться в туманную даль.
Только во сне она видела его более ясно. Она видела его белоснежные волосы и мягкую улыбку. Она просыпалась, и ей казалось, будто Добрый Господин позвал ее.
Но когда она пробуждалась окончательно, перед ней снова была действительность: Злой Господин и перевернутая вверх дном комната.