Зал взорвался аплодисментами. Все почувствовали облегчение: Брюс Деламитри повел себя как взрослый мальчик. Когда было объявлено его имя, многие напряглись в ожидании, не воспользуется ли Брюс случаем наговорить каких-нибудь ужасных вещей. В конце концов, он представлял собой молодое, ершистое, циничное голливудское поколение, которому на все и на всех наплевать. Несложно было предположить, что он попытается привлечь к себе еще большее внимание эпатажным поведением. Некоторые робкие души даже боялись, что он упомянет этих ужасных пикетчиц у входа в кинотеатр, собравшихся там для того, чтобы всем испортить настроение. А тут такой приятный сюрприз. Речь Брюса оказалась образцом изящества и благовоспитанности в лучших традициях Голливуда: искренняя, скромная, патриотичная и очень-очень трогательная.
Голливуд принял Брюса в свои ряды. Сойдя со сцены, Брюс погрузился в дружеские объятия кинематографической элиты.
В придорожном мотеле убирали кровавые останки мексиканской горничной и официанта, двоих несчастных, лицом к лицу столкнувшихся с отсутствием духовности и дорого заплативших за эту встречу. Патрульные и следователи качали головами.
– Еще сегодня утром Джерри поджаривал мне бифштекс, – сказал один из патрульных, провожая взглядом каталку, на которой повезли к стоянке труп официанта.
Спереди убитый Джерри был похож на Джерри живого: современное огнестрельное оружие оставляет очень аккуратные входные отверстия. Совсем иначе выглядят раны с обратной стороны. Проходя сквозь человеческое тело, пуля выбивает из него конус плоти и на выходе производит устрашающие разрушения. Спереди у Джерри было всего лишь несколько дырочек, зато сзади он представлял собой кучу мясного фарша.
Горничная была задушена.
– Зачем они это сделали? – спросил патрульный. – Какого черта им нужно было убивать? Мотива-то никакого. Это ведь даже не ограбление! Так зачем же?
Вопреки распространенному мифу, американские полицейские не соскребают целыми днями человеческие останки с полов и стен. Может, это и привычное занятие для сотрудников вашингтонского убойного отдела, но никак не для обыкновенных колов. Им иногда случается сталкиваться с насильственной смертью, но происходит это не так часто, чтобы патрульные могли остаться равнодушными к случившемуся в мотеле.
– Да просто так, – ответил следователь. – Они так развлекаются. Может, были под кайфом, может, на них подействовал какой-нибудь сатанинский хэви-металл, а может, кино насмотрелись.
На месте происшествия все еще было несколько репортеров.
– То есть вы, офицер, склоняетесь к мысли, что это очередное подражательное убийство? – загорелись глаза у одного из репортеров. – Здесь поработали Магазинные Убийцы?
– Ну, вообще-то это не магазин. С другой стороны, какая разница психам, где убивать? Не знаю… Может, это и они, а может, у них появились подражатели.
– Подражатели подражателей? – спросил репортер, неистово царапая в своем блокноте.
– Не знаю. Может, подражатели подражателей подражателей. Все что мне известно: погибли двое невинных людей, обыкновенных американцев.
– В этом-то суть дела и есть, да? – Репортер мертвой хваткой вцепился в последние слова следователя. – Это всего лишь обыкновенная история, еще один обыкновенный эпизод из «Обыкновенных американцев»?
– Не знаю, что вы называете обыкновенным, – ответил полицейский. – Я тридцать лет обедаю в этой забегаловке, но до сегодняшнего дня здесь никого не убивали.
Но все, что требовалось, репортер уже записал.
Глава десятая
Бал у губернатора. Вечеринка после оскаровской церемонии. Блеск, роскошь и бюсты. Бюсты были повсюду, насколько хватало взгляда, целое море шикарных бюстов – от одного конца огромного зала до другого. Если что-то и могло разогнать неясное, но тягостное чувство поражения, связанное с неудавшейся речью Брюса, то именно такой Бал Бюстов.
Стоя на верхней ступеньке лестницы, ведущей в танцевальный зал, Брюс любовался открывающимся оттуда видом. С этой позиции можно было наблюдать сразу тысячу бюстов, лучших бюстов в Голливуде, а значит, и в целом мире. Подумать только! У его ног колыхалось море лучших грудей планеты – нежно розовых, кофейных, тронутых оливковым загаром – вздымающихся в ритме, заданном этой ночью. Совершеннейшие творения Матери-природы и пластических хирургов выпирали из шелка, люрекса и бархата и старались высвободиться из оков вечерних платьев, которые в общей сложности тянули на несколько миллионов долларов. Во второй раз за этот день Брюс почувствовал поток энергии, поднимающийся вверх под его одеждой. В «Оскаре» было дело или в том, что он так чертовски доволен собой? Ведь он герой! Человек дня. Лучший кинорежиссер в мире.
Опьяненный терпкой атмосферой секса и успеха, Брюс забыл о своей маленькой неудаче. Во время церемонии все говорят ужасные речи – такова традиция.
Ну конечно же.
Вне всяких сомнений.
В конце концов, в китче тоже есть своя прелесть. Вспомните хотя бы Элвиса. Вот-вот.
Успокоившись, Брюс окунулся в море бюстов.
– Спасибо, большое спасибо, – автоматически произносил он снова и снова, изо всех сил стараясь обращаться к лицам, а не к бюстам. Это был один из элементов этикета, с которым ему никак не удавалось разобраться. С одной стороны, все вроде бы очевидно: если женщина выставляет напоказ свой бюст, то невнимание к нему должно бы ее огорчить. С другой стороны, одобрительное разглядывание могут принять за полное отсутствие воспитания. Брюс даже подумывал надеть темные очки, но отказался от этой мысли, решив сосредоточиться на исполнении роли великодушного победителя.
– Честно говоря, я думаю, что такая-то его больше заслужила, – врал он.
Честно говоря, он думал, что такая-то сняла дурацкое сентиментальное кино, которое никто бы и не заметил, не будь такая-то женщиной. Но Брюс хотел казаться воспитанным.
– Нет, правда, думаю, она его больше заслужила. – Ха-ха, еще бы!
– Я радуюсь, что мои фильмы вообще пользуются каким-то успехом. – Да-да, конечно, размечтались!
– Рад тебя видеть, приятель. – Брюс с жаром потряс руку какому-то красавчику. – Мне жутко понравился тот фильм, где ты играешь полицейского. Нам обязательно нужно встретиться. Обязательно. Это было бы просто здорово.
– Ты видел фильм, в котором он играет полицейского? – доверительно спросил Брюс у оказавшегося рядом обладателя квадратного подбородка. – Режиссер – идиот, а актер в главной роли – просто тормоз. Я человек воспитанный и не люблю такие вещи говорить, но у этого парня нет ни малейших признаков таланта.
И снова бюсты. И снова поздравления. В промежутках – пара бокалов бурбона.
– Я всем обязан актерскому составу, абсолютно всем. Это актеры принесли фильму успех… Я только придумал сюжет, нашел деньги, написал сценарий, подобрал актеров, срежиссировал съемки и в точности всем объяснил, что и когда им делать.
Снова бурбон. Снова бюсты. Теперь во время разговора Брюс не стеснялся и обращался прямо к ним.
– Вы ветер, дающий опору моим крыльям, и свой полет я посвящаю вам. Да благословит вас Бог. Да благословит Бог Америку. Да благословит Он заодно и весь мир. Спасибо.
Голос Брюса доносился из-за деревьев. Молодая пара лежала на одеяле, расстеленном на мокрой траве. Они только что занимались любовью под теплым ливнем.
– Тихо, малыш, – сказал мужчина, поднеся палец к губам девушки.
– Выбор академиков весьма неоднозначен, – говорило радио, – особенно в свете очередного бессмысленного убийства, вероятно, совершенного убийцами-подражателями, уже известными всем и каждому в Америке как Магазинные Убийцы.
Девушка хихикнула – нервно, но радостно.
– Известными всем и каждому! – шепнула она на ухо своему приятелю.