— Как мне хочется, чтоб и у меня был змей! — сказал Попо.
— Ну что ж, может, папа Жан и сделает тебе… Если будешь хорошо себя вести и помогать по дому.
Конечно, Фифина не сама придумала эти слова, а уж наверняка не один раз слышала их от мамы Анны. А Попо наклонил голову, наморщил лоб и стал мучительно думать, что он может сделать такое, чтобы мама Анна сразу была довольна и сама попросила папу Жана немедленно смастерить змея.
— Бежим домой, Фифина, — сказал наконец Попо. — Я хочу прямо сейчас помогать маме Анне.
— Ладно. Знаешь… я придумала! Пойдём к колонке и поможем молочницам мыть бидоны. Может, они дадут нам за это монетку, а мы принесём домой и отдадим маме Анне. Она ведь всё время говорит, что в доме нет денег.
— Здо́рово! — закричал Попо. — Ты придумала прямо как взрослая… Бежим скорее!
— Ну уж, прямо как взрослая… — скромно ответила Фифина.
Но ей было приятно это услышать. Видно, Попо не так уж часто хвалил её.
И они побежали вверх по холму на Береговую улицу, туда, где стояла водопроводная колонка.
Они шли по самой середине улицы. Попо, как обычно, загребал пятками дорожную пыль и скакал, словно молодой ослик, но Фифина шагала степенно и важно, как ходят уважающие себя взрослые женщины. Даже руками почти не размахивала.
Возле колонки ребята увидели двух молочниц с бидонами и с осликами, которые таскают эти бидоны. На спинах у осликов были травяные циновки, похожие на одеяла. Только у этих одеял сбоку оттопыривались большие карманы, куда вставляются бидоны с молоком.
Женщины закончили дневной обход покупателей и пришли сюда, к колонке, чтобы вымыть чистой водой посуду, перед тем как отправиться по домам. Ослики стояли возле самого крана, и молочницы принялись уже вытаскивать бидоны из огромных травяных карманов.
И в это время Попо сказал, может быть, слишком громко, но всё равно вежливо:
— Я помогу вам помыть бидоны! Можно, мадам?
Высокая сильная женщина посмотрела на худого темнокожего мальчика и слегка улыбнулась.
— Сынок, да ты сам не больше, чем мой бидон.
— Ну и что, — сказал решительно Попо. — Всё равно я сумею. Мы с Фифиной часто моем кастрюли и сковородки… Когда мама Анна велит. И сами тоже.
Женщина продолжала улыбаться и в это время думала о том, что она очень устала от ходьбы: с самого утра всё ходит и ходит, просто ноги гудят. Разве нельзя ей немного отдохнуть?.. И она сказала, поглядев на Попо:
— Ладно, сынок. Попробуй, если хочешь. А вычистишь хорошо, дам тебе монетку. — С этими словами она поставила бидон на землю.
Попо не нуждался в повторном приглашении. С быстротой молнии он набросился на бидон, перевернул его набок и нырнул внутрь. Не совсем нырнул, но всё-таки просунул туда голову, плечи и, конечно, руки, предварительно набрав полные пригоршни песку. И вот он принялся скрести несчастный бидон и делал это безусловно с умением. Его тёмное тело извивалось, и был он похож на большую лягушку, которая вовсю барахтается, отталкивается задними лапками и пытается куда-то уплыть, но никак не двигается с места… Да, на это стоило поглядеть!
Тем временем Фифина занялась бидонами другой молочницы. Фифина не переворачивала их набок, как Попо, и не залезала в них до пояса. Она поднялась на камень возле колонки, опустила в бидон свои тонкие, длинные руки и стала тереть его, доставая почти до дна.
Пока ребята трудились, обе женщины присели в тени дерева на другой стороне улицы, вытянули усталые ноги и замолкли, погрузив пальцы ног глубоко в дорожную пыль. Но молчание длилось очень недолго. Через минуту они уже весело болтали, сверкая зубами, и курили чёрные сигары. Попо увидел это, когда вылезал из своего бидона за новой порцией песка.
Возможно, они говорили о новых платьях, которые купят наконец, когда продадут побольше молока и накопят достаточно денег. А может, посмеивались над тем толстяком, который проходил по улице. Он как раз приподнял свою шляпу, чтобы поздороваться с ними. И какая это была шляпа! Высоченный шёлковый цилиндр — их носили кучера лет пятьдесят назад. Но забавней всего было не это, а то, что, кроме цилиндра, на толстяке и одежды-то почти не было: так, одни лохмотья. Потому женщины и не удержались от смеха.
Когда все четыре бидона засверкали снаружи и внутри, Попо и Фифина, получив по монетке, весело побежали домой.
Солнце уже садилось, начинался прилив, и волны всё сильней ударяли о скалы. А чуть подальше от берега, где море было спокойней, на фоне зелёных волн блестела серебристая полоса парусов. Это рыбачьи лодки возвращались с утреннего лова.