Захотелось перекусить прежде, чем подняться к храму, но, как известно, в священном месте разжигать костер нельзя. Из подножного корма имелось несколько сушеных ягод и трав, но жевать их после мяса, предоставленного Лемом, как-то не хотелось.
Успев расслабиться, я не сразу заметила, как на гору взобрался оставленный мной уровнем ниже Ирбис. В этот раз палевая кошка не проявляла признаков агрессии, будто волшебство воздуха благосклонно отразилось на ее гастрономических предпочтениях.
Сидела я на первой ступени, подогнув под себя ноги. Сумки валялись ненужным грузом рядом. За долгое путешествие в одной из них потерялась наплечная лямка, а вторая испачкалась в грязи, которая так и не отошла, даже несмотря на то, что я неоднократно пыталась счистить ее снегом. Казалось, что дом был оставлен десятилетие назад, хотя на деле прошло всего около года.
— Что тебе нужно? — скорее прохрипела, чем сказала.
За весь путь мне едва ли удалось произнести больше десятка слов, поэтому не только животное поразилось издаваемому звуку, но и я сама.
Наверное, этот ирбис являлся стражем данного места, а про него не говорили, потому что для каждого зверь свой и испытание индивидуально. Возможно, Лем вместо кошки увидит кого-то из семейства псовых, так как сами очертания духа берутся из наших мыслей.
Ответ пришел сам, будто кто-то вложил его в мою голову, поэтому я без страха провела по жесткой шерсти подошедшего животного. Оно успокаивающе заурчало, нагнув голову и потершись щекой о пальцы.
Теперь мне нестерпимо захотелось спать. Видно, прошлый стресс таким образом сказался на организме.
— Мы здесь одни? — неуверенно поинтересовалась, еще раз оглянувшись.
Ирбис поймал мой взгляд.
В голове пронеслась картинка того, как жужжит внизу ветер, как пуста эта возвышенность, объятая стадом дутых облаков. Помимо прочего, я почувствовала грусть одинокого существа, а потом увидела его — Аволанса, как он был пропечатан в книге, что покоится в закромах наших бездонных сум. Темные спирали волос собраны широкой кожаной полоской на лбу. Глаза цвета весеннего луга после дождя, неровные дуги бровей, утолщенных сверху, узкая верхняя губа, намеченная бантиком, и упрямый гладкий подбородок выпячен вперед. И я поняла эту грусть, испытав ее дважды: сначала узнав о том, что наших родителей больше нет на свете, а второй раз утром, когда проснулась и поняла, что обряда не произошло.
— То есть ты страж этих мест? Боги заточили тебя не в небо?
По-прежнему кошачья морда кивнула.
Ох, зря я перепутала субтильность юноши с женской грацией. Вовсе передо мной не разгневанная самка предстала на вершине, а полубог, облеченный в неспокойный дух.
— Ты можешь явиться в своем настоящем образе? — с надеждой вопросила.
Ведь мне сейчас так хотелось просто поговорить с кем-то, понять, что я живу и что это не просто сон.
Однако сын Бога не смог перевоплотиться. Он навечно завязан на своей миссии, и это его наказание за непослушание. Боги суровы.
Теперь гладить животное, осознавая, что тот когда-то был таким же антропоморфным, как сами андрогины, было немного неловко, но тычки мокрого носа в ладонь быстро позволили мне избавиться от подобного рода сомнений.
Солнце уже давно достигло своего пика, и теперь медленно скатывалось по горизонту вниз. Его свет ослабевал, а вместе с этим и заканчивалось мое время. Багрово-красное небо резало глаза, вспарывая их уголки на крупинки слез.
Теперь все чаще не хотелось засыпать, не стану кривить душой. Видимо, дело кроется в неудачном «ор эйн соф». Каждый раз, когда в моей голове выключалось сознание, наступала амнезия, вследствие чего меня ждали сюрпризы нового дня, будь то ссадины или кусок мяса, записка или покалывание в боку, восстание големов или важный разговор. Ведь так больше невозможно жить, особенно, когда весь окружающий мир считает тебя целостным.
С другой стороны, наше паломничество продлилось год, за который мы не видели ни единой души кроме пары хищников и заколдованного полубога. Это время лишило бы меня рассудка, будь полностью в моей власти, но не я сражалась с койотами, пыталась достичь горы под свирепым наблюдением великана и охотилась на зайцев.
Помню, до смерти родителей у меня была подруга, с которой мы достаточно сблизились на подготовительных курсах. Звали ее Ора, и она была столь же потрясающе красива, сколь и болтлива. Так как мы являлись погодками, то мужскую ипостась — Йена, мне не доводилось ни разу видеть, но, судя по его половинке, эту пару лепила сама Туран — Богиня красоты, пожаловав им большую часть своего дара.
— Как думаешь, Лем тебе подходит? — достаточно внезапный и абсурдный вопрос был почти шепотом озвучен на одном из перерывов в узком коридорчике, соединяющем два соседних корпуса.