После направился в ванную и долго стоял перед зеркалом, не решаясь забрать послание Сейи. Оно манило меня, словно в насмешку чуть-чуть выглядывая из-за деревянной рамы. Я сознательно оттягивал момент прочтения, потому что одновременно предчувствовал что-то плохое, и вместе с тем подозревал ор пними в утаивании от меня какой-то части информации. Вздохнув, вытянул конверт и раскрыл.
«Дорогой Лем!
Я согласна, что нам нужно наладить более тесное общение, иначе мы никогда не сумеем решить эту проблему. На всякий случай после того, как допишу последнюю строку в этом письме, я уничтожу нашу коробочку с весточками. И предлагаю тебе так делать с каждым моим письмом, чтобы избежать ненужного осведомления со стороны любопытствующих.
Ксантия отстранили, ущерб за амфоры будет погашен в течение какого-то времени. Вазис Дусманис подозревает, что в нашем слиянии что-то пошло не так, но именно он помог мне избавиться от назойливого внимания отдела по контролю за качеством. Я так думаю, что всех андрогинов со стороны с нашего объекта отошлют, и мы будем работать как раньше, без свидетелей.
Лекарство от нашей хвори я не смогла найти в библиотеке. Почему-то доступа к некоторым секциям у нас нет, хотя раньше мы могли брать абсолютно любую литературу в академии. Это подозрительно! Если не найдём решения в книгах, то стоит задуматься о Богах всерьёз.
Не поддавайся сильным эмоциям, мы всё равно встретимся. Сейя.
Ксантия отстранили? Почему? Нужно будет заглянуть к глашатаям за порцией новостей пред поездкой на стройку. Бросил еще один взгляд в письмо, всматриваясь в знакомую фамилию - Дусманис. Этот андрогин всегда внушал мне какое-то инстинктивное недоверие ко всем его словам и действиям. Хотя виделись мы мельком и перебрасывались от силы всего парой фраз, но что-то в этой легкой улыбке и холодном взгляде желтых глаз настораживало. И в библиотеку нас почему-то не пустили, что можно добавить к увеличивающемуся списку странностей. Когда ж они наконец закончатся?! Еще раз пробежав письмо внимательным взглядом и запомнив до последней буквы, спустился на первый этаж, где, чиркнув огнивом, поджег листок и кинул его в камин. Смотря, как уродливо чернеет бумага, как слабый огонек приобретает легкий неестественно-синий оттенок из-за чернил, которыми было принято пользоваться у нас в роду, я думал о том, куда приведет нас подобная игра. Мы сжигали письма, словно преступники уничтожали улики, таились, врали и умалчивали. Это было настолько непохоже на обе половины Сейлема из рода Метаксис, что даже пугало. Подождав пока бумагу полностью поглотит беспощадный огонь, вышел из комнаты и направился в столовую.
Спустя час я был уже в Мирте. Остановившись на главной площади, подъехал к низенькому мальчонке:
- «Вестник Мирта».
- Одна драхма, кириос, - чуть поклонившись подросток полез в сумку, висящую через плечо, и извлек оттуда нужное печатное издание.
- Держи, - бросил ему позолоченную монету достоинством в одну драхму и посеребрённую номиналом в половину первой, - купишь себе сладости.
- Спасибо, достопочтенный, - радостно улыбаясь, юный андрогин поклонился чуть ли не до самой земли.
Не у всех была возможность брать карманные деньги у родителей, как у меня в детстве. Кто-то подрабатывал подобным образом, и это было не зазорно.
Съехав с главной дороги, остановился в промежутке между двумя зданиями и углубился в периодическое издание Мирта. Спустя несколько минут спрятал листки в седельную сумку. Выходит, Ксантия обвиняют в мошенничестве. Если его дело передадут в трибунал, а это возможно, то у него будет еще шанс сохранить лицо перед высшей знатью Мирта, а вот если вынесут на собрание народной комиции, то Иппоксантус навечно будет отмечен печатью несмываемого позора.
Законодательная власть в Либертии состояла из одного крупного органа - судебной комиции. В нее входили магистранты различных уровней, и они определяли когда, куда и как передавать то или иное дело. В судебной комиции были и другие собрания: куритарная комиция, которая рассматривала дела, касающиеся внутрисемейных проблем андрогинов: наследства, завещания, усыновления и тому подобного; преторная комиция, заведующая, как ни странно, военными делами республики: содержанием армии, разведкой ближайших земель и океана, ионными триумвирами, которые следили за порядком на улицах города, и прочим; центуриатная комиция, занимающаяся внутригородским строительством соответственно, рассматривала и все дела касающиеся оного, будь то нарушения правил безопасности или простой запрос на аренду земельного участка у республики; и многие другие. Отец состоял в главном судебном органе в качестве децемвира, в его обязанности входило рассмотрение всех случаев, которые в дальнейшем посылались в куритарную комицию. Проще говоря, он занимался гражданскими делами. После того, как дела распределяли по комициям, внутри них решалось, какой принцип рассмотрения будет избран: народное собрание или же внутреннее голосование. Обвинения против Ксантия выдвинул главный судебный орган, и дальше дело должно направиться в центуриатную комицию, в которой будут решать, следует провести процесс открыто или же закрыто.
Здесь законом, ввиду тяжести совершенного преступления, разрешено оптировать трибунал, то есть заседание тринадцати судей, избираемых раз в пятилетку из самых почтенных магистрантов, чей возраст должен перевалить отметку в 600 лет. Трибунал отличается от внутреннего закрытого голосования тем, что на этот процесс пускали часть высшей знати Мирта, а точнее тех, кто принимал непосредственное участие в деле или кого касался тем или иным образом его исход. Кроме этого, решения тринадцати судей не подлежали сомнению, их не оспаривали и обвиняемый лишался возможности подать апелляцию при неблагоприятном для него решении. Другими словами, приговор, вынесенный трибуналом, был окончательным и обжалованию не подлежал.
Итак, комиция могла рассмотреть дело закрыто, не привлекая к нему внимание общественности. Тогда просто спустя какое-то время в «Вестнике Мирта» публиковали решение. Возможно, магистранты решат вынести дело на суд трибунала, заседание которого открыто для многих знатных андрогинов, но все же не для всех. Последний вариант - обвинения могут быть зачитаны на народном собрании, таким образом поступок Ксантия будет предан огласке и его судьбу решат жители Мирта путем всеобщего голосования после процесса. Этот вариант наихудший и для Иппоксантуса, и для нас, ведь нам придется выступать в суде в качестве свидетелей, а это абсолютно недопустимо в связи с нашим нынешним положением. За этими мыслями не заметил, как добрался до стройки.
- Кириос, - выбежал мне навстречу бесполый.
- Чего тебе? - спешился.
- Кириос, под навесом вас дожидается достопочтенный магистрат, - склонившись к земле, произнес надсмотрщик.
- Кто именно? - удивился, так как Сейя не писала ни о каких новых визитах на стройку.
- Не могу знать, кириос.
- Накорми и напои коня, а после укрой его где-нибудь под навесом, чтобы солнце не палило. Головой отвечаешь, понял? - передал ему поводья, отчего Рив беспокойно начал перебирать передними копытами.
- Слушаюсь, кириос, - бесполый с легким страхом посмотрел на недовольного вороного жеребца.
- Тише, мальчик, тише, - мягко погладил коня по шее, одновременно доставая из седельной сумки яблоко. - Я навещу тебя чуть позже.
Издав недовольное ржание Рив все же взял фрукт и, угрюмо перебирая копытами, пошел следом за надсмотрщиком.
Кто же мог прибыть на стройку? Стоило поспешить, потому что если это андрогин, обладающий самомнением не уступающим высокомерию Ксантия, то ожиданием он будет недоволен. Приблизившись к навесу, услышал разговор двоих. Странно, ведь бесполый говорил только об одном магистрате.