Надо было срочно что-то предпринимать. Но как это сделать. Если не знаешь о принятом решении ровным счетом ничего. У звероподобного охранника не выспросишь, а Егу вот-вот куда-нибудь свернет. И Мэйми решилась. Стараясь казаться безразлично и не выдать своей тревоги, она спросила спокойным и равнодушным голосом:
— Другое человеческое существо выпустят из клетки и привезут обратно в селение? — и тут же добавила: — Вдвоем тележку с грязью возить легче. Мы бы больше работы успевали сделать за день.
Егу удивленно взглянул на девочку.
— Выпустить человеческий девочка из клетки? Нет, другой человеческий существо не хотеть жить в селение и не уметь жить в клетках. Поэтому его будут съесть завтра у костер, все равно ведь будет умереть.
Он ушел. А Мэйми водворили на место и заперли. Она чувствовала себя беспомощной и бесполезной. От нее ничего не зависело. Решение принято и непременно будет исполнено. Она ничего не может изменить. Завтра на пустырь звероподобные понесут дрова, ветки для костра, а вечером начнется пир. И Марты больше не будет.
Сгущались сумерки. Беззвездное черное небо вскоре накроет селение своим колпаком. И еще ничего не сделать для спасения Марты. "Да и как я могу ее спасти? — спрашивала себя Мэйми и туту же давала ответ, — придется смириться, я ведь все равно слишком слаба, чтобы победить звероподобную армию. К тому же и заперта, и мне не выбраться наружу". Казалось, Мэйми уже не приняла то, что должно свершиться и даже нашла для себя оправдание. Но на самом деле она очень страдала и уснула с мыслями о несчастной судьбе подруги.
Проснулась она внезапно среди ночи, услышав какие-то неясные шорохи. Почудилось, что в лачуге, кроме нее есть еще кто-то живой: он дышал, сопел, передвигался, негромко шлепая ножками.
— Кто здесь? — испуганно спросила Мэйми.
— Кто-кто. Ну я, конечно … — ворчливо отозвался кто-то, не прерывая своего пыхтения.
— Кто ты? — переспросила девочка.
— Я зверек, — признался "кто-то".
— Зверек… — протянула разочарованно Мэйми. — И что тебе здесь нужно?
— Тебе нужно, — недовольно отрезал зверек.
— Ты меня съешь? — заволновалась девочка, решив, что это ее смерть явилась в жалкую лачугу.
— Съем? Вот еще, — фыркнул пришелец. — Я не ем глупых трусливых девчонок. Я ем только клубни, но в этой мерзкой грязи ничего не растет.
— А как ты сюда попал? — запоздало удивилась Мэйми, вспомнив крокодиловую дорогу.
— Меня перенесла цапля, правда очень непочтительно — за шиворот. Но так решили все звери, пришлось уступить.
— Ты не из клетки, а из самого настоящего леса? — обрадовалась почему-то Мэйми.
— Ну конечно, — подтвердил зверек и тут же рассказал девочке историю своего появления здесь.
Звери, оставшиеся в лесу, и звери, посаженные в клетки существовали словно в разных мирах, да так и должно было быть. Пленники ожидали своего конца за крепкими решетками, а свободные звери больше всего на свете боялись попасть в клетки, потому забились в самую глушь леса и не высовывались, со страхом думали об очередной охоте. После охоты свободных лесных жителей становилось на одного меньше. И больше ничего не менялось. О пленных собратьях старались поскорее забыть, а о том, чтобы попытаться их спасти, не могло быть и речи. Очень уж звери боялись злобных и коварных звероподобных. А их крокодиловое войско и подавно наводило ужас на весь лес.
— Что же заставило тебя, так боящегося звероподобных, явиться в самое их логово? — спросила Мэйми, выслушав рассказ.
По всему лесу разнеслась весть, что в одной из клеток звероподобные держат маленькую девочку, которую сами опасаются, считая, сильным врагом. И эта девочка нас спасет, потому что она очень смелая и никогда не сдается, столкнувшись с трудностями. Об этом по лесу раструбил слон — тоже пленник звероподобных.
— Эта девочка — моя лучшая подруга, — грустно прошептала Мэйми. — И завтра на пиру ее съедят.
— Это означает лишь одно: нам надо спешить, — вполне логично заключил зверек.
— Что же мы будем делать? Дверь заперта, и тебе ее не открыть.