Холден еще раз взглянул на список, запоминая имена. Все решения в ячейке «Патриотов» Александрии принимались демократически избранным комитетом из семи человек, нечетное число было выбрано специально в случае равного, но противоположного голосования, если невозможно было прийти к единогласному решению. Один из семерых лечился после операции на бедре и не участвовал в боевых операциях уже два месяца. Еще один был старик — Холдену показалось, что он весьма умный человек — и редко покидал лагерь. Еще двое должны были участвовать в рейде, который запланировала для себя сама ячейка. Холден настоял на том, чтобы этот рейд не откладывали, хотя могли погибнуть люди, которые нужны были ему самому.
Оставшиеся три члена комитета сидели вместе с Холденом в головной машине. Все семеро были мужчины. И один из этих трех был предателем.
Человек с коротко стриженными волосами, лет сорока с лишним, хорошо сложенный, вдруг начал смеяться. Его звали Хаустедер. Лютер спросил его:
— Что смешного, мистер Хаустедер?
— Да так, ничего. Я просто подумал, в каком сумасшедшем мире мы живем.
— А почему?
— Насколько ваша ячейка отличается от нашей!
— Что вы имеете в виду? — спросила Рози.
— Не обижайтесь, пожалуйста, но женщина в бою — это для меня непонятно. К тому же у вас один лидер. Если с ним что-то случится, что будет тогда? Полный паралич командования.
Дэвид Холден улыбнулся и сказал:
— На самом деле это неправда. Мне кажется, я лидер. По крайней мере, каждый мне это говорит. Но некоторое время меня не было. Рози заняла мое место, как и должно было быть. И она управляла может даже лучше, чем я.
— Она?
— Да, — кивнула Рози. — Я организовала людей в маленькие отряды, и мы расставили для ФОСА целую сеть капканов.
Хаустедер усмехнулся.
— Не обижайтесь, мэм, но у женщин для такой работы не хватает яичек.
Холден почувствовал, как Рози рядом с ним напряглась, и положил ей руку на колено.
— Рози была детективом в полиции и работала против организованной преступности. Нужны не яички, а мозги.
Хаустедер пожал плечами.
— Для меня это настоящая проблема, даже если не трогать все остальное. Если нам когда-нибудь придется установить над «Патриотами» страны общее командование, как же мы сможем разработать систему руководства?
— Хороший вопрос, — согласился Холден. — И я думаю, нам это предстоит очень скоро.
Хаустедер опять усмехнулся.
— Наверняка вы видите себя первой кандидатурой, правда? Скажите честно.
— Дэвид лучший из всех, — сказала Рози.
— Черт! Бабы думают, что если парень ловко вставляет им кое-что, то и в остальном он герой! Бабы думают тем, что у них между ног.
Наступила тишина. Дэвид Холден поймал себя на том, что смотрит на него так, как будто Хаустедер был каким-то раньше неизвестным животным в анналах зоологии, и только что выполз из-под камня и выпустил струю какой-нибудь ядовитой пакости.
Мистер Хаустедер, — тихо сказал Дэвид Холден, медленно выговаривая слова. — Я встречал людей разного образа жизни, любой расы и этнической принадлежности, практически всех религиозных убеждений и всех политических взглядов. Но, без сомнения, вы самое грубое человеческое существо, хотя «грубое» — это сказано еще очень мягко, с которым я встречался за всю свою жизнь.
— Что?
— Он хочет сказать, что ты задница, — улыбнувшись, объяснила Рози.
— Полностью согласен, — торжественно кивнул Стил. — Я согласен и с оригинальным текстом и с переводом.
— А что означают твои инициалы М.В., Хаустедер? — внезапно спросила Рози.
Хаустедер явно смутился.
— Может быть Мистер Вежливость? — предположила она.
Холден ничего не говорил, наблюдая за лицами двух других руководителей ячейки. Оба казались очень смущенными. Хаустедер мог пытаться завязать драку, чтобы задержать их, а, может быть, на самом деле был толстокожим невежой. Хаустедер прикурил сигарету, потом сказал:
— Я понимаю, что это важно — попытаться спасти президента, и все такое. Но после этого, — он посмотрел на свои руки, — ты и я, Холден, потолкуем по душам.
Холден, решив посмотреть комедию до конца, прошептал:
— Я разговариваю по душам только с друзьями, а дерусь только с врагами, ты еще не тот и не другой. Поэтому тебе не повезло.
— Говори, что хочешь, но мы разберемся, один на один. Я знаю, что ты раньше служил в осназе, но мне это до задницы. Морская пехота — это просто флотские сосунки.
Дэвид Холден ничего не сказал.
Хаустедер рявкнул:
— А твоя баба — мерзкая шлюха!
Рози, наверное, хотела ему врезать, но Холден удержал ее. Стил прошипел:
— Парень, заткнись!
Хаустедер посмотрел на Холдена.
— Твоей расческой она расчесывает свою…
Стил рявкнул:
— О Боже мой, да заткнешься ты наконец!
Рози вытащила правую руку из-под армейской куртки.
— Хаустедер! А это тебе как понравится?
Она держала маленький «смит-и-вессон», направив его ему в грудь. Хаустедер уже тянулся рукой к своему «Кольту» в плечевой кобуре, но так и застыл. Хаустедер прорычал:
— Так вот как Холден завоевывает авторитет? Ты дерешься вместо него? А если не можешь подраться, тогда тра…
Дэвид Холден наклонился вперед, кладя руку на пистолет Рози, вглядываясь в затемненные стекла микроавтобуса. Было очевидно, что Хаустедер хочет завязать драку именно сейчас. Неизвестно, старался ли Хаустедер задержать их или нет. И неизвестно было, как поведут себя двое других из ячейки. Но отложить драку уже было нельзя. Хаустедер намеренно обижал Рози и продолжал бы это делать, пока Холден не принял бы вызов. Холден сказал водителю:
— Включи рацию и скажи, что мы остановимся возле тех деревьев. Давай! — и он посмотрел на Хаустедера.
— Ты хочешь подраться? Хорошо. Мы подеремся. Очень быстро. Потом мы вернемся к работе и не будем обращать внимания на твой грязный язык, Хаустедер. Я оставил в запасе десять минут, на случай, если мы проколем колесо или придется объезжать полицейский пост. Заткнуть тебе рот не займет много времени. У тебя работает только язык, но не мозги. Посмотрим, так ли ты хорошо дерешься, как болтаешь языком.
Холден посмотрел на водителя.
— Останови!
Водитель оглянулся через плечо.
— Рация не нужна, они едут за мной.
И он свернул в лес.
Глава двадцать четвертая
«Это моя вина», — говорила себе Рози.
Дэвид был примерно такого же роста, как Хаустедер, но тот, хотя и был не намного старше, весил фунтов на пятьдесят больше. Она говорила себе, что это жир, но когда Хаустедер снял свою черную армейскую куртку — «Патриоты» обычно носили черное — Рози Шеперд поняла, что Хаустедер не был жирным, а просто очень мощным.
Она могла его сейчас застрелить, это было бы убийство, но… Рози облизала губы.
Дэвид отдал ей свою плечевую кобуру с «Магнумом», потом отстегнул поясную кобуру с «Береттой». Он сложил все на полу микроавтобуса, потом отстегнул вторую плечевую кобуру с другой «Береттой», ножом и запасными обоймами и тоже положил на пол.
— Мы присмотрим за ними, — пробормотал Стил.
— Спасибо.
Она видела, что Кларк Петровски занял подходящую позицию, на случай, если остальные четырнадцать решат вмешаться, Билл Раннингдир сделал то же самое. Том Лефлер и Рэнди Блюменталь остались возле одного из микроавтобусов.
Она жалела, что показала свой маленький пистолет, который носила в кобуре под мышкой, но Хаустедер так ее разъярил, что она хотела пристрелить его. Если бы он обидел Дэвида, Рози Шеперд наверняка бы так и сделала. Это было первый раз в ее жизни, когда мужчина так ее оскорблял.