Через час или около того рестораны опустеют. Сейчас, после наступления темноты, редко кто выходил на улицу.
Он сел в машину, снова взглянув на заднее сиденье и пол, и опять там никого не оказалось. Он поставил пиццу между сиденьями и повел машину одной рукой, другой придерживая коробку, чтобы еда не рассыпалась.
Возможно, он мог совместить оба плана. Керни включил радио, нашел что-то более-менее сносное и увеличил громкость, чтобы музыка перекрыла дорожный шум. Он мог дать ФОСА или окружному шерифу захватить себя, а потом разыграть героя и сбежать. Но это было рискованно не только для жизни. Потом он вряд ли бы смог следить за кем-нибудь. Керни покачал головой, разозлившись на самого себя. Он хотел закурить, но руки были заняты — одной он придерживал пиццу, а другой вел машину.
Впереди показался отель. Он начал перестраиваться в левый ряд.
Ясно было, что это работа для двоих, а не для одного. Конечно, был еще Филип Карлайл. Карлайл мог приехать в Харрингтон из Чикаго.
И была еще Линда.
Керни только со второго раза поставил машину прямо напротив их окон, остановился и оглянулся.
Ничего необычного не было видно. Он взял пиццу и, оставив машину незакрытой, подошел к двери и постучал условленным стуком.
Занавеска возле двери слегка отодвинулась, выглянула Линда и улыбнулась ему. Дверь открылась, и она сказала:
— Тебя так долго не было.
— Я талантливый покупатель. Держи.
Он оставил ей пиццу и пошел обратно за пивом, вином и сигаретами, потом принес их в комнату. Все было в порядке. Линда выглядела прекрасно, на ней была одна из его рубашек и, насколько он мог определить, ничего больше. Он пошел обратно к машине за ее одеждой, закрыл машину и вошел, бросив свертки на нетронутую кровать, и снял куртку.
Он взял бутылку пива и открыл ее. Линда возилась со свертками, держа блузку перед собой, глядясь в зеркало, потом, придерживая блузку подбородком, прикладывала к себе юбку, по-видимому, пытаясь определить, насколько они подходят друг к другу. Она улыбнулась, хотела что-то сказать, но увидела пиво.
— О, можно и мне глоток?
— Я тебе и вина привез.
— Отлично, но я все равно глотну твоего пива. Мне хочется чего-нибудь холодненького.
Она отпила приличный глоток из бутылки, которую держал Керни, и улыбнулась. Керни улыбнулся в ответ. Он поставил пиво и начал открывать пиццу.
— Похоже, ты совсем не боишься оставаться со мной. Хочешь мне помочь? Мне нужна приманка для братьев Домбровски, я тебе о них рассказывал. Это может быть очень опасно, но я сделаю все, чтобы уменьшить риск. Я все время думаю об этом и вижу, что это работа для двоих.
Она села с ним рядом на кровать, взяла кусочек пиццы и надкусила его. Керни открыл бутылку вина и налил ей в пластмассовый стакан.
— Я думаю о том, что ты мне сказал и что ты мне не сказал. Ты англичанин, а приехал сюда, чтобы помочь моей стране.
— Скажем так, не безвозмездно. Если ваше государство прикажет долго жить, то моя маленькая страна тоже недолго протянет. Ни одна демократия не устоит.
— Ну хорошо, — сказала она с полным ртом. — Если ты рискуешь жизнью за мою страну, то я была бы плохой американкой, если бы тоже не согласилась рискнуть. Конечно, я до смерти боюсь, но я ужасно боялась и там, в «Сиамской Отмели», в баре, когда ты пришел и спас меня. И я не умерла от страха. Ты понимаешь, о чем я?
— Ты имеешь в виду, если ты выбралась живой из одной переделки, то сможешь выбраться и из другой? Честно говоря, я бы на это не ставил, но мне нужна твоя помощь. По-видимому, это единственный способ выполнить работу.
Керни подумал, что в одном она права. Это была ее страна.
Она допила вино и одела стаканчик на его бутылку пива.
— Темная сторона луны!
— Что? — улыбнулся Керни.
— Разве не так всегда говорят о шпионах и всяких коммандос?
— О, так, дорогая, и именно всегда. Я не знаю, о чем я думал.
Глава двадцать седьмая
Вход в тоннель представлял собой как бы колодец на уровне земли, запечатанный бетоном, как и сказал Честер Уэллс, лет тридцать назад, а то и больше.
Но у них были зубила, кувалды и металлические клинья, чтобы разломать бетонную крышку, потому что взрыв был бы наверняка слышен возле пансионата, а это сорвало бы их планы. И еще у них была кислота.
Дэвид сказал, как она называется, но Рози забыла. В школе у нее всегда было туго с химией. Она знала, что ей не дадут кувалду, и поэтому попросила Дэвида:
— По крайней мере, дай мне наливать кислоту.
— Послушай, эта штука прожигает бетон, поэтому нет смысла рисковать, вдруг ты выльешь ее на себя. Если это случится, все нужно срочно смыть водой.
Она пожала плечами. Иногда быть женщиной не так уж хорошо. Рози вытащила из машины две старых пластиковых канистры из-под молока. Дэвид и Лютер Стил стояли над бетонной крышкой, пока двое «Патриотов» из Александрии и Билл Раннингдир счищали с нее грязь и обломки кирпичей, которые накопились за годы.
— Хорошо. Всем отойти! — приказал Дэвид.
Все сделали шаг назад. Дэвид вытянул руку как можно дальше, держа канистру с кислотой рукой в толстой резиновой перчатке.
Когда он лил кислоту, капельки попадали на листья и грязь и тут же начинали дымиться, но скоро этот дымок исчез в клубах дыма, который поднимался с самой крышки. Запах был такой, как будто протух полный холодильник мяса.
Наконец кислота вылилась вся, и Дэвид отступил назад.
— Мы ждем пять минут, потом наливаем нейтрализующий раствор и начинаем работать, — объявил Дэвид.
Она посмотрела на часы, потом на заходящее солнце. У них оставалось меньше двадцати минут, чтобы проникнуть в тоннель, прежде чем их обнаружат приборами ночного видения. Хотя деревьев здесь было больше, чем они ожидали…
Солнце почти село. Сумерки уже опускались на поле возле дороги, где они все стояли, прячась под деревьями.
Дэвид опять подошел к бетонной пробке, на нем опять была большая резиновая перчатка, которая доходила ему до локтя. Он начал лить нейтрализующий раствор, раздался звук кипящей воды и бетон начал растрескиваться.
Одев защитные очки, Лютер Стил сдернул свою армейскую куртку и черную футболку, взял в руки кувалду. Раннингдир, тоже в очках, держал длинное, очень толстое зубило.
Как только Дэвид отошел от крышки и стал закрывать бутыль с нейтрализатором, Стил и Раннингдир приступили к работе…
Им оставалось пять минут. Даже под деревьями их могли заметить с крыши пансионата, как только наступит темнота. Солнце почти село.
Дэвид, как и Стил, весь блестел от пота. Раннингдир присел на корточки возле дерева, Хаустедер рядом с ним. Рози принесла им одеяла. Хаустедер посмотрел на нее и улыбнулся. Из-под повязки на носу сочилась кровь.
Она покачала головой, набросила ему на плечи одеяло и пошла к машине за чемоданчиком с лекарствами и бинтами.
Рози вернулась к Хаустедеру и опустилась рядом с ним на колени.
— Я собираюсь сменить вам повязку, мистер Хаустедер. Не дергайтесь и будьте хорошим мальчиком. Если будет больно, можете ругаться.
— Да, мэм, — кивнул Хаустедер.
Ей было видно, как Дэвид и Лютер Стил взмахивают молотами, как железнодорожные рабочие на фотографиях, когда они вгоняют золотой костыль. И руки, и груди, и спины, и плечи блестели от пота, под кожей перекатывались мускулы. Они работали так ритмично, как будто специально тренировались. Когда Стил ударял по клину, молот Дэвида поднимался, когда поднимался молот Стила, Дэвид со звоном опускал свой на клин.