— И что же пишут?
— Смотрите, «Новости дня». «Нам сообщают, что известный драматург доктор Чехов открывает в Ялте на свои средства санаторию для земских учителей, страдающих лёгочными болезнями. Всё пребывание на морском побережье, включая лечение, питание и проживание, будет для учителей совершенно бесплатным, и даже средства на дорогу доктор Чехов возместит из гонораров, полученных за постановку пьес. Подробности будут завтра».
— Позвольте, — Альтшуллер взял газету и стал читать. — Возмутительно! И это уже в третий раз!
— В четвертый, — поправил Синани.
— Простите, господа, а в чем причина вашего негодования?
— В том, госпо… В том, Пётр Александрович, что Антон Павлович санаторию не открывает и не собирается открывать. Ни для учителей, ни для врачей, ни для купцов третьей гильдии, — сказал Синани.
— Состояние здоровья Антона Павловича таково, что он не занимается медицинской практикой. Совершенно. И никаких санаторий, разумеется, не заводит, — добавил Альтшуллер.
— И ведь не только в «Новостях дня» прочитают сию заметку. Провинциальные газеты перепечатают её многажды, и вся Российская Империя возликует — в Ялте лечат бесплатно, на полном пансионе, и ещё деньги на проезд дают! — продолжил Синани.
— И тысячи писем отправят по адресу простому до невозможности, «Ялта, Чехову». В письмах будут благодарить за заботу и просить принять в санаторию. Тысячи, буквально. Малоимущих учителей у нас изрядно, а будут писать и телеграфисты, и письмоноши, и приказчики, и одинокие матери с младенцами, и неодинокие, и без младенцев, и просто просить материального вспомоществования, — добавил Альтшуллер.
— И это бы не беда, а только хлопоты. Но тысячи напишут, а сотни приедут сюда на последние средства, больные, слабосильные, без гроша в кармане, и будут размахивать кто газетой, а кто переписанной от руки заметкой, и требовать санаторию, еду, кров, и, главное, доктора Чехова, который всё это обещал! — сказал Синани.
— И это подорвет и без того слабое здоровье Антона Павловича, — заключил Альтшуллер. — Потому что мы уже видели и подобные заметки, и их результат.
— Но нельзя ли подать опровержение? — спросил я.
— Подать-то можно, и, разумеется, Антон Павлович его подаст. Но прочитают это опровержения куда меньше людей, чем саму заметку. Да и провинциальные газеты могут не напечатать опровержение. И, даже прочитав его, опровержение, многие останутся в сомнениях и поедут на авось, хватаясь за соломинку. Или их повезёт родня, — во вздохе Синани чувствовался пережитый опыт.
— И Антон Павлович будет метаться по городу, пытаясь хоть как-то помочь несчастным, да только ведь помочь можно одному, двум, много десяти, а не сотням и сотням.
— Но ведь можно подать на газету в суд, вчинить иск за диффамацию, — щегольнул словечком я.
— Антон Павлович против, — сказал Синани. — Не хочет. Да мы и советовались с опытными в этих делах адвокатами. Выиграть иск, конечно, можно, но деньги, по всей видимости, будут небольшими. Никто ведь не заставляет Антона Павловича помогать этим несчастным.
— Да… — протянул я. — И кто же сочиняет такие заметки? И зачем?
— Мы полагаем, кто-то из театральных кругов. Завистники. А там кто знает, — предположил Альтшуллер.
— Печально. Но почему господин Чехов вообще занимается всем этим?
— Он человек совестливый. Светлый.
Ну-ну. В Эдинбурге профессор Джозеф Белл говорил в таких случаях: «Лучше иметь твёрдый шанкр, чем мягкий характер. Зависимость от чужого мнения порождает желание угодить, а желание угодить ведёт к отказу от себя».
— А как вообще обстоит дело с медицинской помощью больным?
— Для города с таким населением — великолепно. Нас, врачей, более пятидесяти. Но ведь сюда едут отовсюду, прибывают тысячами. И, зачастую, без средств. Мы по подписке организовали санаторию для малоимущих, «Яузлар». На сорок пациентов. Возможно, его и имеют в виду, когда пишут эти проклятые заметки. Благодаря помощи, которую оказывают санатории многие горожане, мы имеем возможность взимать с поступающих самую незначительную плату, а шесть мест от платы полностью освобождены. Но шесть мест на Российскую империю — это немного. Хотя и в шесть раз лучше, чем ничего, — сказал Альтшуллер.
— И я полагаю, Елена Ивановна внесла сегодня взнос в кассу «Яузлара»?
— Елена Ивановна — достойный человек, — уклонился от ответа Альтшуллер.
Молодцы ялтинцы. Умеют делать дело, умеют делать деньги.