- Скажите, Лариса Павловна, вы считаете, что, если я присоединюсь к вашему мнению, нам удастся убедить других?
- Да, удастся!
- А знаете, что нам возразят? Я могу заранее сказать. Нам, например, заметят, что вы видели кратную звездную систему. А в таких системах нет устойчивых планетных орбит и, следовательно, жизнь на планетах едва ли возможна. Что мы ответим?
- Мы ответим, что Земля и Луна тоже кратная, двойная система, но и вокруг Земли, и вокруг Луны обращаются - по вполне устойчивым орбитам - искусственные спутники. Пусть оппоненты мысленно заменят Землю и Луну звездами, а спутники планетами и увидят, что и в системе кратных звезд возможно существование устойчивых, почти круговых орбит.
Шорин искренне рассмеялся. Девочка умела жалить.
- Довод остроумный, Лариса Павловна, но малоубедительный. Нам скажут так: "Чтобы система "Земля-Луна" стала похожа на звездную пару, нужно Луну придвинуть значительно ближе к Земле. А тогда и орбиты спутников перестанут быть круговыми".
- Мы ответим, что это справедливо для многих звездных пар, но не для всех. Например, Альфа Центавра и Ближайшая Центавра - звезды одной системы, но довольно далеко отстоящие друг от друга. И еще мы скажем... - Смолина на секунду умолкла. - Мы скажем так: "Открытия и изобретения вначале обычно слабы. Как люди, только что появившиеся на свет. И нужны очень заботливые руки, нужен ясный и добрый ум, чтобы они окрепли. Нет заслуги в том, чтобы сейчас ездить в автомобиле. Но велика заслуга тех людей, которые сумели в первых неуклюжих механических экипажах разглядеть будущие автомобили, красивые и быстрые. Это справедливо для любого нового открытия, для любого нового изобретения. Нужно отыскать в них не сегодняшние слабости - они и так видны, - а завтрашние достоинства..." Если бы я пришла к вам, Юрий Федорович, с абсолютно убедительными доказательствами, то стоило бы в них поверить. А вот теперь...
- С вами опасно спорить. - Шорин развел руками. Лариса покачала головой:
- Не сейчас. Я знаю, что главные возражения вы еще не высказали.
Шорин без улыбки посмотрел в серые глаза - настороженные и все-таки озорные.
- А вы угадали.
- Я же привыкла читать мысли... на расстоянии.
Смолина шутила, но Шорину вдруг показалось, что она действительно легко читает мысли, даже те, которые он сам еще не хотел и боялся прочесть. Он не подозревал, каких усилий стоит Смолиной этот спокойный, непринужденный тон.
- Хорошо, - быстро сказал он. - Я объясню вам, в чем дело. Звездная система, с которой вели эту... передачу, не может быть слишком отдаленной, иначе едва ли чужой зет-ритм был бы таким четким. Ну, скажем, тридцать, пятьдесят световых лет - это, наверно, предельное расстояние. Вы согласны?
Смолина долго молчала. Потом кивнула:
- Да. Но это ограничение, о котором я не думала. Вы вводите новые данные.
- Дальше, - продолжал Шорин. - Вы видели большой зелено-желтый диск и четыре маленьких диска - голубой, два красных, оранжевый. Значит, звездная система по меньшей мере пятикратная. Так?
- Да.
- Дальше. Вы помните время эксперимента?
- Да.
- И направление антенны?
- Запись велась автоматически, с поправками на качку. Цифры не совсем точные.
- Ничего, возьмем средние значения. Напишите, пожалуйста, эти цифры. Вот бумага... Отлично! - Шорин взял листок. - А теперь посмотрим, есть ли в этом направлении близкие к нам кратные системы со звездами тех спектральных классов, о которых вы говорили. Объективная проверка?
Смолина ответила очень тихо:
- Да.
Шорнну стало жаль ее, и он сказал:
- Вы не волнуйтесь. Не надо. Если даже вы ошиблись...
- Нет! - перебила Смолина. - Это не ошибка.
Шорин молча пошел к книжным шкафам. Достал книги. Смолина сидела, не оборачиваясь. Он долго перелистывал справочники. Потом вернулся к столу. Молча сел,закурил.
- Лариса Павловна...
Она поняла: что-то произошло. Шорин смотрел куда-то в пространство, мимо нее.
- Лариса Павловна, это Мицар, средняя звезда в хвосте Большой Медведицы. Расстояние двадцать пять световых лет. Шестикратная звездная система. Цвет звезд совпадает.
- Значит... - тихо сказала Смолина.
- Вы видели растения, меняющие окраску, - продолжал Шорин. - Мне кажется... я почти уверен... Вы понимаете, на планете, имеющей шесть солнц, своеобразные условия.
Шорин встал, прошелся по кабинету.
- Да, - сказал он, - странный мир. Мир играющих красок. На небе шесть цветных солнц. Вечный день... и цветные полутени. Воздух, вода, растения, почва - все это постоянно, ежесекундно меняет окраску... Фантастический хоровод красок...
- Значит, теперь будут организованы поиски звездного зет-ритма? - спросила Смолина.
Шорин вернулся к столу. Взглянул на Ларису, и в глазах его вдруг сверкнула такая же озорная искорка, какая была раньше в глазах девушки.
- Послушайте, а почему вы сами не догадались вот так проверить? - спросил Шорин и тут же подумал, что это несправедливо: она биолог и мысль, простая для него, Шорина, не так проста и очевидна для нее.
Ему было бы неприятно, если бы она начала оправдываться. Но она промолчала.
- Поиски будут вестись, - сказал Шорин. - И, кроме того... Понимаете, Лариса Павловна, не все зависит от меня, но, видимо, придется подумать о посылке наших сигналов туда, к Мицару.
- Это невозможно, - поспешно сказала Лариса. - Мощность наших установок настолько мала...
- Ничего, - невозмутимо перебил ее Шорин. - Одна очень... как бы это сказать... очень смелая исследовательница научила меня вносить поправку на икс, поправку на то, что будет открыто, изобретено, улучшено, придумано... Я и вношу эту поправку.
Шорин проводил Ларису до дверей кабинета. Потом, когда за дверью затихли шаги, огляделся. Кабинет показался ему большим, чересчур большим.