Поправка
Губернатор Губернатович недоуменно взглянул на Зам Замыча, когда услышал в трубке зевок, принадлежавший явно дяде Ване.
— Кто это звонит, когда уже все программы новостей закончились, и очаровательные девушки пожелали всем доброй ночи?
— Это я!
— Кто я?
— Ну я!
— Это вы вежливо ругаетесь, так?
— Так! У вас что, не высветился мой номер?
— Номер-то высветился, только я не знаю, кому он принадлежит. Ваш голос уж больно походит на голос Губернатор Губернатовича, только тот в это время уже спит, чтобы точно проспать на работу. А вот кто звонит с его телефона — мне действительно интересно, потому как за более чем десятилетие совместно работы верный слуга народа никогда не звонил мне на личный номер.
— Так потому что проблем в нерабочее время не возникало! — выходил из себя правитель провинции.
— Тогда мне нужно установить подлинность звонящего. Вы согласны ответить на два секретных вопроса?
— Да не томите уже!
— На сколько опаздывают часы губернатора?
— На полчаса, — покраснев, ответил Губернатор Губернатович.
— Ответ неверный.
— Ну ладно, на час и сорок пять минут! Довольны?
— Я — да, а вот народ — не очень… Второй вопрос: как за глаза называет наш губернатор начальника пресс-службы?
Повисла минутная пауза, затем Губернатор Губернатович выдавил из себя:
— Акула беззубая.
— Я всегда хотел поинтересоваться, а почему беззубая? У меня пока все зубы на месте, даже мудрости.
— Да потому что на вас больше, чем 32 человека зуб имеют!
— Да, — разочарованно протянул начальник пресс-службы законодательного собрания. — Зря я ждал от вас оригинальности. Ну так, что у вас стряслось, уважаемый Губернатор Губернатович?
— Мне водку не продают.
— И правильно делают, ведь сейчас десять минут одиннадцатого. Вы должны радоваться тому, насколько законопослушны наши граждане. Или только вам не продают?
— Ещё моему заму. А больше никого нет.
— Вот видите, народ пить перестал.
— Народ уже все скупил и выпил! Осталась одна бутылка — ей же скучно стоять на полке будет. Придумайте что-нибудь!
— А что я могу придумать, чтобы спасти вашу бутылку?
Губернатор Губернатович поднял глаза на женщину в чепце, нервно выстукивающую пальцем с облезлым лаком отбойную дробь по пластику кассовой ленты, и поманил Зам Замыча к выходу, и уже в свете ночных фонарей зашептал в трубку:
— Как что? Конечно же, поправку к закону — типа, закон есть, но если граждане очень просят, то им можно продавать и после десяти вечера.
— Простите, — голос дяди Вани звучал очень серьёзно и даже как-то обидчиво, — но эта поправка полностью отменяет принятый закон.
— Ну так все поправки это делают, на то они и поправки! И вообще, ну можно ведь о поправке и не сообщать…
— Тогда как же о ней узнают кассиры?
— Можно избранным прислать на смартфоны.
— Это типа только избранным народом? Хорошо, тогда завтра и займёмся этим. Доброй ночи.
— Какой доброй! Мне сейчас выпить хочется.
— Так без вашей подписи поправка все равно не будет действительна.
— Слушайте, Акула Беззубая, а то я не знаю, что мигалки вы и без моей подписи с машин поснимали!
— С вашей подписью, с почти вашей, — виновато зазвучал голос дяди Вани. — Только что ж я вас по таким пустякам беспокоить-то стану…
— Вот и сейчас не беспокойте, а подписывайте! У вас все равно почерк лучше!
— Нет, ну я не могу делать двойное нарушение — и подписать за вас, и ещё не обнародовать… Все новости уже спят, но можно в ИТАР-ТАСС отправить, там всегда факсы включены…
— Отправляйте. Только побыстрее уже! Да и подпишите там, что поправка сделана с учётом шаткого экономического положения и грядущего голода, которые не допускают закрытие продовольственных магазинов в двадцать два часа.
Губернатор Губернатович отключил телефон, но он тот час запикал, и на экране появилось графическое изображение за аккуратной подписью правителя провинции. Губернатор Губернатович аж подпрыгнул от радости и метнулся с вытянутым в руке телефоном в магазин, но уткнулся носом в холодное стекло, за которым темнела табличка — «закрыто». Он стал неистово трясти дверь, пока за стеклом не появилось суровое лицо охранника. Правитель провинции сразу отступил на шаг назад, толкнул спиной в грудь заместителя, а тот в свою очередь — стоящего за ним мужчину — и нестройная волна пробежала по длинной очереди. Губернатор Губернатович недоуменно уставился на свой живой шлейф из избирателей.
— Вот как всегда со своей поправкой опоздали! — простонал кто-то в толпе. — Чтоб ИТАР-ТАССу пусто было! Фитиль им в задницу! *
Вдруг очередь опять зашумела, и так же, как выросла за одно мгновение, за одно мгновение и исчезла. Губернатор Губернатович тяжело вздохнул и поплёлся с пустыми руками к машине. Устроившись на заднем сиденье, он тяжело вздохнул и хотел было сглотнуть голодную слюну, как его нос уловил странный запах.
— Ну да, я все-таки купил огурчики, — Зам Замыч протянул правителю открытое ведёрочко, но тот только отмахнулся, продолжая шевелить ноздрями.
Движения дыхательного аппарата главы провинции были настолько шумными, что водитель перегнулся через спинку своего сиденья и протянул страждущим откупоренную бутылку водки, достойной народа. Оба пассажира ахнули:
— Как?
— Это официально после 22-х нельзя, а неофициально, с чёрного хода всегда можно.
Когда автомобиль разворачивался во дворах, то полторы главы администрации увидели длиннющую очередь из избирателей и довольную кассиршу в чепчике будто в короне.
— Ну, за изобретательность избирателей, — поднял пластиковый стакан Губернатор Губернатович. — которую не погубит ни один закон и ни одна поправка к нему.