Он, в конце концов, слуга божий. Чтущий заповеди. Ну, может, кроме "не убий". Хотя, даже не так. Хурт был уверен, что эта заповедь Творца дошла до потомков не полностью. Зная справедливость и бескорыстность Господа, в конце этой заповеди стояло слово "всуе". Просто эти трусы, людишки, ощущая за собой грехи и желая избежать кары от рук ревностных слуг господних, перестраховались, исказили суть Слова Божьего, укоротив заповедь его.
Так что он, Хурт, ничего не нарушал, ведь всуе он не убивал никогда.
Его вообще раздражала немотивированная, бесполезная жестокость. Вот к чему пытки, если есть препараты, развязывающие язык? К чему убивать кого-то долго и мучительно, если можно сделать это быстро и заниматься дальше своими делами? Контрабандист искренне этого не понимал.
Вагнер немного полежал, прислушиваясь к телу. Забавно. Ни рук, ни ног, ни прочих органов он не ощущал. Значит, всё же Всевышний. Жаль, он мог бы еще послужить. Прямо как-то не верилось, что единственный признанный им работодатель вот так легко отправил его на пенсию. Было даже немного обидно, ведь служил он, по его мнению, довольно неплохо.
Хурт Вагнер приоткрыл один глаз, тот, что со вживленным кристаллом - так менее травматично - и с некоторым недоумением уставился прямо в сияющий диск.
Это ещё что такое? Уж кибернизированной части своего организма контрабандист привык доверять.
Строго говоря, Вагнер мог уже считаться киборгом. Более 30% его тела было искусственным. Как он предпочитал говорить - усовершенствованным. Глаз был, пожалуй, его лучшим приобретением. Во-первых, он мог фокусироваться гораздо лучше естественного агрегата, выданного человечеству при комплектации. Во-вторых, там была крошечная камера, которая записывала всё важное в чип, вживленный в мозг.
Где-то в стороне контрабандист уловил движение. Пришлось открыть второй глаз. Увиденное поразило его настолько, что он выругался про себя даже теми словами, которые старался не употреблять. Всевышний был подозрительно похож на одного из прежних напарников-противников Хурта. Просто одно лицо.
- Надо же, выжил, - удивленно, но при этом подозрительно довольно произнес лжеВсевышний. - Это какой же нужно быть сволочью, чтобы даже преисподняя не приняла?
Хурт попытался было открыть рот, чтобы высказать Рафаэлю Скармозэ свое авторитетное мнение о том, кто должен стоять первым в очереди в Ад, но не смог.
Удалось на миг почувствовать губы, и язык будто кольнуло иголками.
- Можешь даже не пытаться, - раздражающе радостно заявил престарелый конкурент. - Ты полностью обездвижен. Представляешь, сколько я могу заработать, сдав тебя безопасникам или военным? Как минимум, отпущение грехов! Ладно, не сверкай своим глазом, никто еще не обвинял Рафаэля Скармозэ в том, что он не возвращает долги. Так что нет, партнёр, - последнее слово Раф выделил с явной издёвкой, - я тебя не продам и даже не добью. Заберу, подлатаю, ещё и сделку предложу, от которой ты не захочешь отказаться.
Дальнейшее походило на Ад и Рай одновременно. Во-первых, Хурт все еще был сильно ослаблен, и из всех видов деятельности он мог заниматься только мыслительной. А мысли у него отнюдь не были радостными. А во-вторых... впервые он понял смысл фразы о быстротечности времени. оно утекало сквозь пальцы с катастрофической (для одной юной особы) скоростью.
***
Алан тарабанил пальцами по подлокотнику любимого виброкресла. Ситуация с Вагнером ему не нравилась, совсем не нравилась. С одной стороны, он был ни в чем перед ним не виноват. То, что было между ними в прошлом - лишь игра. Сначала Смит сделал небольшую пластическую операцию и пришел к нему работать - и это было сказочное время. Во всяком случае, единственный в мире крейсер типа “Троянский Конь” удался на славу. Потом он увел у Вагнера из-под носа его любимую Катарину вместе с бабулей и пленником-квантром, и это тоже была прекрасная операция. Потом, к его счастью, Хурт свой ход пропустил, отвлекшись на какую-то другую архиважную миссию.
И вот здесь заканчивались игры и начиналась настоящая реальная жизнь. В какой-то степени Вагнер был для Алана прототипом - почти таким же, как Рафаэль. Просто Рафаэль был живым и очень шустрым, а Адам по сравнению с приемным отцом сам себе казался почти трупом. Бесчувственным, зацикленным на мелочах, холодным как льды Силуана. Но у него перед глазами определенное время был и Хурт - а по сравнению с ним Алан был просто истероидом и эмоциональным маньяком. Вагнер и Рафаэль - вот две асимптоты, которые задавали график жизни Алана Смита.