Чувствую, такими темпами скоро и дышать можно будет только с разрешения. И самое противное, что меня это ни капельки не раздражает.
На процедуре вливания в бедных нас антипохмельного зелья сострадание властелина, собственно, и закончилось. На него посмотреть – решишь, что вчера травник вообще где-то в другом месте был, уж слишком бодро он выглядел. И вскочил, как обычно, в жуткую рань, даже светать еще не собиралось.
От завтрака мы отказались дружным мычанием на четыре голоса. Все-таки зелье было не заговоренное, следовательно, действовало намного медленнее, чем могло бы. Но ждать, пока мы все оклемаемся, никто (в злобном лице одного властелина) не собирался.
– А нечего было пить, если не умеешь, – непререкаемо заявил он, что в равной мере относилось к каждому. После чего распихал постанывающих на все лады нас по седлам, и мы двинулись в путь.
Оказавшись на холоде, я довольно быстро стала приходить в норму. Осторожно пошевелив всеми частями тела по очереди, поняла, что ничего нужного вроде бы отваливаться не собирается. Значит, жизнь потихоньку налаживается. Правда, водички ужасно хочется, но об этом, так и быть, промолчу.
Чтобы я еще раз связалась с этим крылатым недоразумением? Нет уж, зареклась! Гуманнее будет добровольно Власу сдаться. Тот хоть сразу убьет, а тут мучайся еще.
Кстати, о крылатых… Габриэль заметно присмирел, и вряд ли причиной тому послужила головная боль. Хотя и это, конечно, тоже. Но совершенно очевидно, насколько я успела его изучить, – выпендриваться он больше не собирается. И сейчас с мрачной обреченностью просто движется вперед.
О том, что нас ждет в Светлом лесу, я и сама не могла думать без нервной дрожи. Все-таки не на пикник собрались. А ну как эти эльфы заодно с Власом, что тогда? Нагнетать обстановку раньше времени не хотелось, и я предпочитала благоразумно молчать.
Совсем скоро мы должны были подъехать к Светлому лесу. Здесь я просто не могу не пояснить, что на самом деле, то есть официально, эльфийское государство имеет вполне эльфийское название – Альтэл’лявия. Естественно, запомнить, а тем более выговорить его никто не мог. Вот и называли кто Светлым лесом (это название, кстати, в ходу и у самих ушастых), кто Старым лесом, а кто попросту Рощей.
– Ты как? – повернулась я к Габриэлю. Не то чтобы он выглядел совсем уж умирающим – наоборот. Стараясь не показывать виду, что что-то не так, нацепил на лицо маску холодного безразличия. Именно она-то его и выдавала.
Впрочем, если уж быть совсем откровенной, не только она. Была еще наша с Алексом связь. Помнится, властелин как-то сказал, что всегда чувствует каждого, кому хотя бы однажды отдал частицу своего существа. В последнее время благодаря крепнущим с каждым днем внутренним ниточкам я начинала чувствовать то же самое. Конечно, не столь остро, как это, наверное, ощущает Алекс и пока еще незначительный круг личностей, но все же.
В общем, я точно знала, что Габриэлю сейчас несладко. А он хоть и гадость крылатая, но своя ведь, родная. Жалко его.
Ангел наградил меня долгим взглядом и очень тихо, чтобы услышала только я, ответил:
– Переживу.
Жизнеутверждающе, ничего не скажешь. И вид, главное, такой, будто его на плаху ведут.
– Тебе незачем туда идти. – Я попыталась бросить ему спасительную соломинку. – Мы вполне справимся и без тебя. Подождал бы нас на постоялом дворе. Или пусть Алекс озадачит тебя каким-нибудь поручением, все равно ведь дел у нас еще – лопатой не разгребешь. А так и душевное равновесие сохранил бы, и пользу принес опять же.
– Ну спасибо, хранительница, – резко перебил ангел и негодующе уставился на меня. – За оказанное, так сказать, доверие. Удружила!
С досады я больно прикусила язык. Вот ведь чудо с крылышками! Вместо того чтобы (как поступил бы любой здравомыслящий людь или нелюдь) увильнуть от явно напрягающего визита, он, напротив, рвется туда сломя крылья. Еще и на попытки помочь топорщится.
И когда наконец во мне мудрость, по статусу полагающаяся хранительнице, прорежется? Без нее как без рук. Остается лишь тихо восхищаться Алексом, который едет себе молча и к подданным (или подопечным?) с всякими глупостями не цепляется. И как ему удается безошибочно распознавать, когда действительно нужна помощь, а когда лучше промолчать? И самое главное: когда я сама этому научусь? Как бы поздно не было.
– Чем они тебе так насолили? – попыталась я сменить тему. Впрочем, тут же поняла, насколько неудачно. Но слово, как известно, не фаербол – обратно не впитаешь. А хотелось бы.