И, как и в случае с тенями и представителями других рас, населявших долину, многие попросту остались за бортом. У сумеречников с этим делом строго, как оказалось, – если ты не с нами, то ты против нас, если ты не соизволил вернуться на малую родину до закрытия, то, значит, не больно-то и хотел, а раз так, то дальше выживай сам как хочешь.
– Большая часть Арр-Хаши осталась в Лилате, не стремясь к возвращению в долину и не горюя о тех, кто был для них потерян. Они поклоняются духу города, хотя и на свой, отличный от человеческого манер, но постепенно их служение Лилату как богу перестало вызывать у самого Лилата прежний интерес. Его начали утомлять и искатели, и их кровавые жертвы. Поэтому он отказал некоторым из них в возможности беспрепятственно покидать свои пределы.
И как-то сразу замечание Арсенио вспомнилось, мол, «кризис, искателей сокращают, девственницы редчают и дорожают, бери что дают»… А Фиамма, получается, попала под «сокращение».
– Каждый из тех, кто стал душой полиса, такой, какой есть, рождённый от земли агонизирующей и земли подчиняющейся, от существ сломленных и существ, вынужденных смириться. Эмирада не была первой, первым был Лилат, вобравший в себя боль, горечь, ярость, печаль и разочарование, множество ошибок и неудачных решений, проклятий и слёз.
А ведь действительно, относительно горного хребта и торговых путей Лилат расположен удачнее, чем та же Эстра, например. Выходит, всё потому, что именно здесь пришедшие из-за гор люди начали разбивать первое поселение, другие группы-то пока ещё добрались до выделенных им мест, пока обустроились…
– Он не виноват в том, что люди, основавшие первый полис, попытались использовать накапливающуюся энергию источника для ограничения доступа на их территорию. Они хотели защитить своё, но не учли всех вероятных последствий.
Как же тогда город расширялся на протяжении стольких веков?
– С расширением границ полиса увеличивается и площадь покрытия. Энергия распределяется неравномерно и оттого её уровень не везде одинаков.
Чем, похоже, и пользуются проводники. Вот что подразумевается под «договориться с городом» – поиск бреши в стене, как вполне себе материальной, так и энергетической! А поскольку искатели, видимо, единственные, кто на самом деле общается с Лилатом, то он их и выпускает без лишних вопросов.
Ага, а почему бы тогда ему не выпускать всех желающих, раз он может обойти ту защиту, с которой явно перемудрили основатели Лилата?
– Если бы у вас, смертных, всё было так просто… – со вздохом прошелестел голос и стих.
Панорама города передо мной расплылась, вокруг резко потемнело и…
Я открыла глаза.
Потолок, обыкновенный, белый и вообще смутно знакомый. Где-то поблизости птички пели и ещё, кажется, солнце светило, если судить по факту отличной видимости потолка и солнечным зайчикам на стене. Я лежу, но, по крайней мере, на кровати в гостевой спальне дома Лобо, а не опять вурдалаки разберут где.
– Очнулась! – раздался рядом радостный голос Арсенио и через пару секунд и сам инкуб склонился ко мне, внимательно меня разглядывая.
– А я и говорил, что очнётся, куда денется, – голос Дипэка же чрезмерным восторгом от моего пробуждения отнюдь не фонтанировал. – Организм здоровой, девка молодая, крепкая и потрепали её не настолько сильно…
Потрепали?
Я торопливо села, осмотрела комнату, Арсенио возле кровати и Дипэка, сидевшего с почти что неизменной книгой на стуле возле окна.
– Где Эван? Что с ним? Фиамма сказала, что он не выживет!
– Эван в подвале, с ним Рианн и Байрон, – ответил Арсенио. – Мы решили не переносить его, пока не минует кризис… а при чём здесь Фиамма?
Откинув одеяло, я встала и нетвёрдым шагом направилась к двери. На мне нижняя сорочка, та самая, которую я надела под платье для пикника, но даже если бы я лежала под одеялом голая, меня бы нюанс сей не остановил. В конце концов, было бы там на что смотреть, тем более дварфу и влюблённому в другую девушку инкубу.