Я стоял где-то на опушке леса, причем опушке явно искусственного происхождения. На ней валялся срезанный комель дерева, уже поросшего лианами и чем-то вроде грибов с острыми зонтиками шляпок. Из земли торчало еще несколько пней. На одном из них, у небольшого костерка сидела Соня и что-то сосредоточенно жевала. Рядом облизывались собаки Борегара. Самого Бо видно не было. По полянке небрежно вышагивал Кристиан. Он первым заметил меня и помахал рукой. Собаки настороженно повели ушами, но потом отвернулись, с захватывающим интересом изучая бутерброд Сони.
– Давно сидите? – поинтересовался я. Кристиан помотал головой.
– Я где-то с полчаса, а Соня…
Соня бросила остаток бутерброда собакам и встала, вытирая руки о штаны.
– Я тут всю ночь. Когда я здесь оказалась, уже темнело. Однако вы долго добираетесь. Думаю, для экономии времени нам с Беатой лучше будет вести группу. Уж больно все вразнобой происходит…
Что-то слабо сверкнуло, словно кусок стекла, и на полянке появился Роббер. Он недоуменно огляделся вокруг.
– Уже ночь? – удивился он.
– Вы бы еще дольше собирались, – раздраженно произнесла Соня, – я бы тут уже мхом поросла.
– Где Борегар? – спросил я.
– Ушел за дровами, – ответил Кристиан. – Мы решили, что костерок привлечет ваше внимание, если вы вдруг высадитесь не там.
– Костер может привлечь внимание тех, кто питается такими как мы, – хмуро сказал Роббер. – Хищников всяких… тигров, львов…
– Ни одни хищник к огню не подойдет, – горячо возразил Кристиан. – Это каждому школьнику известно!
– Это у нас, – парировал Роббер. – А тут неизвестно еще… Кстати, есть догадки, где мы находимся? Кто-нибудь бывал тут раньше?
Кристиан пожал плечами, Соня отрицательно покачала головой. Я повторил ее жест. Мы могли быть где угодно. Планеты огромны, мы могли быть в уже знакомом нам мире, но в той местности, где не бывали раньше. Роббер огляделся по сторонам, потом вздохнул и уставился на небо.
– Две луны, – задумчиво произнес он. – Что-то я слышал о мире с двумя лунами…
– Здесь три луны, – возразила Соня. – Одна уже зашла. Она была на небе вместе с тутошним солнцем. Кстати, оно голубоватое. Кто слышал про голубое солнце?
– Голубое солнце на Радамане, – влез Кристиан, – но это явно не Радаман. Там холодно, насколько я знаю, не говоря о том, что луна одна.
– Никогда не слышал про Радаман, – сказал я. – Что за мир? Как там?
– Да так себе, – скривился Кристиан. – Снег, скалы, горные львы и что-то вроде коз. Людей мало, в основном живут племенами. Строй первобытный. С императором повидаться не довелось, но если учесть, что я скользил по всей планете, там везде так – степь, горы, реки и очень много снега. Весна короткая, лето еще короче. Не знаю, как там люди живут, там почти нет растительности. На меня смотрели равнодушно и ничуть не удивились. Им, похоже, по фигу все. Какой-то забытый богом мирок…
Беата появилась неслышно, я просто моргнул, и она оказалась прямо у костра на пенечке, усевшись на нем с удобствами.
– Где мы? – спросила она.
– Не знаем, – нестройным хором ответили мы. Беата вздохнула и завертела головой. Потом уставилась на небо.
– Похоже на Сейвиллу, – сказала она. – Там в небе висит похожая штука. Но не поручусь. Я такое видела в паре миров.
– Здесь солнце голубое, – добавила Соня.
– Голубое? Точно Сейвилла, – отмахнулась Беата. – Да уж, подфартило нам… Терпеть не могу тут бывать…
– Что за Сейвилла? – поинтересовался Роббер. – Чем тебе она так не угодила?
– Вполне симпатичный мирок, – ненатурально бодрым голоском пропищала Беата, – для любителей войнушек и мясорубок. Все довольно современно, города, страны… только вот процентов восемьдесят суши покрыто джунглями. А в джунглях – партизаны. Предводитель повстанческого движения до ужаса похож на Кастро, только зовут его Филипп. Повстанцы, между прочим, на всей планете подчиняются только ему. Железная дисциплина, показательные расстрелы… все, как у больших…
– Против кого они выступают? – нахмурившись, произнес Роббер.
– Да против всех, – пожала плечами Беата. – Им повод только дай. На моей памяти большие восстания случались из-за загрязнения окружающей среды и вырубки джунглей. Я, хоть и люблю природу, но считаю, что эти леса следовало бы немного проредить. Говорят, бывает, что повстанцы как раз напротив становятся на сторону промышленников, вырубающих джунгли. Филипп не совсем адекватен, по-моему, ему нравится воевать. Я отсюда столько народу вывела…
– Ты тут в розыск не объявлена? – хохотнул Роббер.
– За мою голову тут даже награда была объявлена, – скромно потупилась Беата. – Правда, это было лет пятнадцать назад, а по тутошним меркам даже и не знаю… Могло и лет сорок пройти.
Из тьмы вышел Кевин, с которого сползало что-то черное, сильно смахивающее на нефть. Впрочем, на траве, освещенной бликами слабого огонька, не оставалось никаких следов. Собаки Борегара нервно задергали ушами, одна даже слегка наморщила нос, словно приготовившись рычать.
– Где мы? – спросил он. – Куда делся Борегар?
– Борегар ищет дрова, а мы на Сейвилле, – ответил я. – Кстати, Соня высказала дельное предложение: они с Беатой могут нас вести в следующий раз, чтобы мы не прибывали к месту назначения вразнобой.
Трава зашуршала. Мы обернулись в ту сторону, псы настороженно задергали носом, но тут же успокоились. Я увидел бредущего Борегара, который прижимал к себе что-то скрюченное.
– Надеюсь, что это вообще будет первое и последнее совместное мероприятие, – буркнул Кевин, кивнув в сторону возвращающегося с охапкой каких-то сучьев Борегара. – Мне не нравится компания этого недоноска. Так что за Сейвилла?
– Мне тоже не нравится твое общество, Кевин, – ровным голосом произнес Борегар, бросив сучья на землю. – Так что вы там говорили о том, где мы?
Пока Беата вводила Кевина и Борегара в курс дела, мы с Роббером наломали влажных деревяшек и с легким сомнением сунули их в костер. Сырое дерево горело плохо, но искать сухие дрова никому не хотелось. От костерка поплыл приятный аромат чего-то пряного. Мы, не сговариваясь, подвинулись поближе, усаживаясь на землю. Усталость после напряженного дня начала сказываться на нас. Я оперся спиной о поваленный ствол и вытянул к костру, который неожиданно сильно разгорелся, слегка распухшие ноги. У меня всегда опухают ноги после прыжков, к счастью, длится это недолго. Пара часов отдыха, и я снова как огурец. Рядом пристроился Роббер. Кристиан уже дремал, подложив под голову рюкзак. Соня опустила голову и, похоже, спала. Да и у меня глаза слипались.
Разрушила идиллию Беата. Она вдруг повела носом, а потом, прервав разговор с Кевином и Борегаром, уставилась на костер, выругавшись так, что разбудила нас всех. Беата подбежала к костру и ногами расшвыряла головешки в разные стороны. Удивленный такой реакцией, я поначалу подумал, что к нам приближаются враги, и соскочил с места, удивившись, что ноги подкашиваются в коленях, а голова тяжелая и дурная, как с перепоя. Роббер вскочил с места и тут же рухнул. Потом снова попытался встать, что получилось у него с большим трудом. Соня стояла, широко расставив ноги и мотая головой, как отгоняющая мух стреноженная лошадь. Кристиан встал довольно легко, но потом его начало кренить в сторону. Он не удержался на ногах и уселся на поваленный ствол.
– Что за хрень? – выругалась Соня. Ее голос тянулся на гласных, она не могла сфокусировать взгляд ни на ком из нас. Беата подняла валявшуюся на земле палку.
– Борегар, – ласково спросила она, – ты в курсе, что ты только что бросил в костер?
Борегар отрицательно помотал головой и подошел ближе, рассматривая палку. Потом пожал плечами.