Аню ждало удивительное лето. Купание в ласковой озёрной воде, посиделки у ночного костра с печёной картошкой и страшными историями, на которые Василий был мастером. Походы за грибами и утренняя рыбалка. Салки, городки, лапта – отец Ромы оказался большим любителем массовых игр. Песни под гитару во дворе у Дениса, который осваивал инструмент по самоучителю и урокам в интернете. И многое-многое другое.
А осенью Анечка пойдёт в первый класс школы в соседнем селе, где учатся ребята из её деревни. Наотрез откажется поступать в гимназию. Ведь здесь у неё появятся подруги: Лида – сестра Дениса, близняшки Оля и Таня, Ромкина сестрёнка Ира. Все девочки окажутся в одном классе и сдружатся так, что крепче не бывает. Но самой любимой подругой Ани на долгие годы останется маленькая лошадка пони – её Звёздочка.
Сатирик
Данилка здорово умел обзываться. Прозвища он сочинял неожиданные и точные. Можно было подумать, что внутри Данилкиной головы сидит невидимая мартышка и корчит рожицы всякому, кто оказывается рядом. Не удивительно, что ребята его сторонились. Кому приятно слышать дразнилку, от которой все вокруг покатываются со смеху, а тебе на ум не приходит ничего, кроме: сам такой.
Случалось, кто-нибудь с кулаками лез на обидчика, но Данила был крепким парнишкой и сдачи давал – будь здоров. Воспитательницы разнимали драчунов, наказывали. Причём доставалось не Даниле, а зачинщику драки, которому тем более было досадно: прозвище получил, ещё и пострадал. Жаловались, конечно, родителям. Те объединялись, строчили заявления, и неугомонного дразнильщика переводили в другую группу, а потом и в другой детский сад.
Наступил день, когда попросили родителей Данилы забрать его из последнего садика, который был поблизости от их дома. Мама взмолилась, упрашивала не выгонять сына, ведь придётся возить ребёнка на автобусе, она станет опаздывать на работу, да и мальчику тяжело толкаться в транспорте в час пик. Разговор шёл в кабинете, уставленном горшками с цветущей геранью, отчего директор Павлина Петровна в своём фиолетовом костюме, с пучком светлых волос и с очками в блестяще оправе на кончике носа казалась цветочной феей из сказки. У Тамары Максимовны – Данилкиной мамы – голова кружилась от волнения и сладковатых запахов.
— И вы нас поймите, — вздыхала директор, — не можем игнорировать других родителей. Грозятся начальству петицию направить.
— Но ведь Данилка — добрый мальчик. Никогда первым в драку не лезет. Только отпор даёт.
Павлина Петровна кивнула и вытащила из ящика стола диктофон.
— Народ нынче продвинутый пошёл. Один папаша сыну в карман штанишек устройство включённое положил. Потом смонтировал и мне принёс.
После трёх минут прослушивания записи Тамара Максимовна покраснела так, будто ей щёки снегом натёрли. Голос Данилки она узнала, но стишки, которыми он забрасывал других ребят, не узнавала.
— Откуда? Откуда он набрался таких гадостей! — возмущалась она, — не подумайте, Павлина Петровна, у нас дома никогда…
— Поверьте, мы тут тоже не занимаемся сатирой. Всё больше Барто учим, Михалкова, в крайнем случае – Усачова. Вот и представьте, если эта запись в городской отдел образования попадёт, да вашего парня потом ни в одну школу не возьмут!
Тамара Максимовна тронула пальцем диктофон:
— Но ведь это незаконно.
— Законно, или не законно, я вынуждена реагировать.
Данилкина мама помялась немного и заговорила с неожиданной настойчивостью. Она обещала побеседовать с сынишкой, объяснить ему, что нельзя ранить людей даже словом. Прежде она была уверена, что остальные ребята обижают Данилу, но раз дело обстоит иначе, они с мужем примут меры. Директор выслушала, откинулась в кресле и огляделась, любуясь своими цветами. Тамара Максимовна ждала ответа, перебирая в руках ремешок самки.
— Пусть так, — заговорила, наконец, Павлина Петровна, – пусть пока остаётся. Но при первом же случае! Учтите, я дам задание воспитателям наблюдать за ним с пристрастием.
Перед уходом Данилкина мама попросила перекинуть ей по ватсапу Данилкины обзывалки, чтобы было что предметно обсуждать. Директор усмехнулась, но сделала.
Дома родители устроили совещание. Пока Данилка со старшей сестрой смотрели сериал для подростков, мама Тома и папа Андрей прослушали запись. Папа хохотал до слёз.
— Я не могу его ругать, — говорил он сквозь смех, — это очень смешно. Где только набрался, удивляюсь.
— Наверное, в Людмилкиных сериалах! Смотрит со старшей сестрой телевизор. А ему такие фильмы не по возрасту!
— Ну, очень смешно, — не мог успокоиться папа, — и как запомнил, поражаюсь.
Призвали к ответу Людмилку. Она опровергла версию родителей. Впервые слышит эти стишки. Брат сам придумал, наверняка.
— Сам? — спорила мама, — это невозможно!
— Ага! Очень прикольные, — посмеивалась дочь.
Пригласили виновника. Данила затянул привычную песню: он не виноват, ребята сами лезут, он только сдачи даёт. Однако вскоре сообразил, что на этот раз позиция слабее, чем обычно. Ни один садик в окрестностях скандально известного воспитанника не возьмёт, а ездить каждый день в другой тяжело. Да и задержится ли он там, ещё не известно.
— В школе тоже, знаешь! — выдвинула главный аргумент мама, — скомороха не потерпят. Неучем будешь расти?
— А чего я делаю? — шмыгал носом Данилка, — они сами придумываются!
Папа Андрей под гневными взглядами супруги тоже принялся убеждать сына:
— Пусть придумываются, ты, главное, язык придерживай. В голове, знаешь, много всякого мусора копится, главное наружу не вываливать!
— Не могу! — раскраснелся Данилка, — оно само! Мне смешно, потому что!
— Понимаю, — хлопал его по плечу отец, — смешно. Я сам хохотал. Но тем, кого ты дразнишь, обидно. Их родители жалуются директору. Ясно тебе?
— Ябеды!
— Запрещено! — крикнула мама, которой надоели долгие разговоры, — запрещено сочинять эту гадость!
— У-у-у-у… — завыл Данилка, — не могу-у-у остановиться. Оно само-о-о-а.
— Да пусть сочиняет! — Люда подошла к брату, присела рядом. — Ты сочиняй, Данилка. Но секретно. Только нам будешь рассказывать. Хорошо?
Мальчик вытер мокрые щёки ладонями, посмотрел на сестру и вздохнул:
— Забуду до вечера.
— Папа даст маленький диктофон. Будешь отходить в сторону, чтобы никто не слышал, и записывать тихонечко, как разведчик. Сечёшь?
Данилка кивнул и светло заулыбался. На том и порешили.